Страшная правда о Великой Отечественной. Партизаны без грифа «Секретно» - [14]

15 августа в Симферополе в помещении театра юного зрителя (здание не сохранилось: на его месте построен дом на ул. Горького, 31) разворачивается управление 3-й Крымской дивизии и начинается комплектование ее частей. Вот тут и пригодились заявления ополченцев, которых стали зачислять в уже реально создающиеся дивизии.

Командиром 3-й Крымской дивизии был назначен кадровый командир, а вот политсостав — все вчерашние симферопольцы. К примеру, секретарь Симферопольского горкома партии Г.П. Кувшинников стал начальником политотдела дивизии; директор моего родного автодорожного техникума В.М. Гнездилов — комиссаром стрелкового полка; директор автобазы «Союзтранс» А.В. Подскребов — комиссаром гаубичного полка, еще недавно в списках народного ополчения он фигурировал как комиссар коммунистического батальона народного ополчения Железнодорожного района; О.А. Караев — комиссаром 514-го с.п.

12 сентября 1941 года разведывательные группы противника появились на Перекопском направлении. 15 сентября был захвачен Геническ, а на следующий день враг подошел к Чонгарскому мосту и Арабатской стрелке. В этот день именно там оказался вездесущий журналист Константин Симонов, о котором речь пойдет несколько позже. Его впечатления были совершенно безотрадны. Видел он, что бойцы наши вооружены из рук вон плохо, артиллерии нет, окопы — это только то, что еще не окончательно разрушилось после Гражданской войны. И самое поразительное — на Перекопе и Чонгаре почти не было наших войск.

Объяснить этот, в общем-то, необъяснимый факт можно тем, что командование отдельной 51-й армии, а прежде всего лично генерал-полковник Ф.И. Кузнецов зациклились на идее высадки в Крыму крупного морского или воздушного десанта противника. На возможность такого развития событий их постоянно ориентировал и Генеральный штаб. Вот почему дивизии 51-й армии были равномерно рассредоточены по всему Крымскому побережью, и только 3-я Крымская оставалась в центре, в Симферополе, в качестве резерва. На Перекопском и Чонгарском направлениях, как и везде, находилось по одной дивизии.

Противник же создал мощную группировку, в которую вошли Румынский горный корпус, артиллерийская группа резерва Верховного командования, авиационная группа 4-го воздушного флота и собственно части 11-й армии. В сентябре это составляло около 124 тысяч человек, около двух тысяч орудий и минометов, 150 самолетов-бомбардировщиков.

Наше командование, в целом располагая почти таким же количеством людей, выдвинуло против наступающего противника всего лишь 30 тысяч бойцов и командиров. Можно только поражаться мужеству воинов 156-й стрелковой дивизии генерала П.В. Черняева, которые утром 24 сентября выдержали обрушившийся на них удар.

В Симферополе, в штабе 51-й армии, к сожалению, не почувствовали той смертельной опасности, которая нависла над Крымом. Бойцы 3-й Крымской дивизии собирали в полях листовки с фотографией якобы оказавшихся в плену сыновей Сталина и Молотова.

В находящемся в чуть менее ста километрах от места боев штабе отдельной 51-й армии продолжалась обычная, мирная жизнь. В это трудно поверить, но по воскресеньям штаб был пуст — все командиры спокойно отдыхали с семьями. Заместитель командующего генерал П.И. Батов, лично побывав на Перекопе, уже осознал масштабы грозящей катастрофы и требовал усиления Северного направления. Его поддерживали член Военного совета А.С. Николаев и 1-й секретарь Крымского обкома партии B.C. Булатов, который даже направил письмо в Ставку с просьбой заменить Ф.И. Кузнецова на его посту. Бесполезно. Только 26 сентября, через две недели с начала наступления противника на Перекопе, когда 156-я дивизия почти полностью погибла в неравных боях и фронт был прорван, Ф.И. Кузнецов решился отдать приказ на переброску частей 3-й Крымской дивизии на подмогу защитникам Перекопа.

Двигалась она по степи без авиационного прикрытия. Подверглась жесточайшей бомбежке и еще до вступления в бой понесла страшные потери. В этот период поступает сообщение о присвоении 3-й Крымской дивизии общесоюзного боевого номера.

Пусть простит меня читатель, но я вынужден сделать небольшое отступление. Боевой номер части — это, прежде всего, строжайшая военная тайна, о которой бойцы и командиры не имеют права рассказывать никому. В обиходе используются цифровые, ничего не значащие обозначения типа в/ч 42 807 и т. д. Есть еще и номер полевой почты, который может и должен меняться, чтобы сбивать с толку разведку противника. Боевой же номер дается один раз на всю долгую или короткую жизнь подразделения. Все может случиться: погибнут тысячи, но оставшиеся в живых вынесут боевое знамя — и дивизия будет жить. Ее пополнят новыми бойцами и командирами, и с тем же номером, с тем же именем она будет служить и воевать дальше. Но случится беда, и святыня части окажется в руках противника — все! Часть, как боевая единица, прекращает свое существование. И пусть останутся тысячи живых бойцов — они пойдут на пополнение других частей.

Когда во второй половине сентября 3-я Крымская дивизия получила свой боевой номер — 172-я стрелковая дивизия, никто, ни ее командир, ни бойцы не знали, продолжателями чьей истории они являются.