Страшная история - [30]

Старик сделал паузу. Я ощутил, как по моим вискам стекают капли пота.

— Я уверен, что ты справился со своим заданием великолепно, — продолжал Добсон. — Твой высокий профессионализм знаком мне не понаслышке. Видишь ли, Янг… сейчас, когда я на вершине мира уже пять десятилетий, людям кажется, что Рейнгард Добсон уже в родильном доме обладал своим могуществом. Но это не так. Я родился в нищей семье и рос на улицах Полиса. Но мне хотелось вырваться из той грязи, в которой я жил — поэтому я стал менять самого себя. Годам к тридцати я стал самым удачливым наёмным убийцей города, и, накопив на этом поприще необходимый капитал, отошёл от убийств, изменив свою внешность и биографию. Я стал строить собственную финансовую империю, воссоздав себя заново — уже под именем Рейнгарда Добсона.

Капля пота сорвалась со щеки и упала на поверхность стола. Я сделал шаг назад, не осмеливаясь верить откровению.

— Именно так, друг, — кивнул старик. — Филип Янг — так нарекли меня при рождении, и под этим именем я стал лучшим наёмным убийцей Полиса. Мисс Паркер удалось создать технологию бессмертия через омолаживание: весь человеческий организм, включая мозг, ускоренно проходит через процесс, обратный старению. Я не умер, Янг. Я — это ты, а ты — это я в расцвете сил. Точно такой же, каким я был пятьдесят лет назад. Я внёс лишь минимальные изменения в свой разум — базовые знания о переменах, которые мир претерпел за эти пятьдесят лет, и изначальную осведомлённость о Рейнгарде Добсоне, чтобы ты подчинился моим указаниям и выполнил задание. Я оставил сообщения на автоответчике, они демонстрировались при звонке с твоего телефона на мой. Кроме того, все системы безопасности были перенастроены таким образом, что биометрические данные Добсона отныне распознаются как принадлежащие Коултону.

Я перевёл взгляд на видеотелефон в углу стола, потом вспомнил чёрные прямоугольники сенсоров и противный механический голос: «Доступ подтверждён».

— Разумеется, тебя ждут большие сложности. Коултон — новая личность в компании, и тебе придётся доказать своё право на лидерство, обхитрить этих лисов и волков, которые тебя окружают. Тебе придётся заново обучиться всем премудростям бизнеса, причём за короткие сроки. Но я верю, что ты сможешь это сделать, — старик опять улыбнулся. — Верю, потому что я сам смог бы это сделать. Под твоим управлением «Добсон-групп» превратит свой намечающийся упадок в эпоху расцвета. Удачи, мистер Коултон… ну а мне пора наведаться к прекрасной мисс Паркер на очень важную операцию.

Добсон откинулся назад, и монитор погас. «Запись стёрта», — прошелестел голос из динамика.

Я долго стоял, не шевелясь, и смотрел на ставший пустым экран монитора. Потом почувствовал, что мне нужно присесть. Ноги подогнулись; я плюхнулся на кресло, где раньше сидел Добсон. Закрыв глаза, я приводил в порядок мечущиеся мысли.

Постепенно волнение проходило, и я почувствовал нарастающую уверенность в себе. Смятение в душе пока не исчезло — я знал, что на то, чтобы побороть его, потребуется много времени, но я был уверен, что смогу в итоге справиться и с этим. В конце концов, это мне было не впервой. Если молодой Филип Янг когда-то смог превратить себя в Рейнгарда Добсона, то и личина Коултона не была непосильной задачей.

Повернувшись к окну вместе с креслом, я залюбовался Полисом, озарённым золотом заката. Чёрт возьми, мне начинало нравиться чувствовать себя на вершине мира.

2011 г.

Солнце

Поляна затихла. Конец света, грохотавший на ней всю долгую апрельскую ночь, завершился, и на неё напала звенящая пустота, нарушаемая только испуганным щебетом птиц. Они сидели на высоких ветвях деревьев и недоумевали, вдыхая неизвестный горький запах, растворённый в чистом воздухе. Запах обжигал им лёгкие, и очень скоро они начали улетать одна за другой прочь от этого мёртвого места, израненного глубокими воронками. Постепенно так не понравившийся им пороховой дым развеялся, но птицы не вернулись.

Мертвецы лежали друг на друге, оскалившие зубы и выпучившие глаза в последние мгновения агонии. Около них сиротливо блестели сломанные штыки, запачканные в крови, но целых штыков или ружей было не сыскать — их забрали те, кто остался в живых. Их забрали победители. Погибшим же остались поношенные гимнастерки, пропахшие потом, и эта поляна, на которой кое-где робко пробивались первые ростки травы.

Ночной холод уже заставил окоченеть бездыханные тела. С тех пор, как улетели птицы, ничто не тревожило покой этого места. Замолчал даже ветер. Но потом, когда на горизонте едва видно забрезжил рассвет, солдат в форме рядового на южной оконечности поляны зашевелился и застонал. Он был ещё жив.

— Помогите… — прошептал он, мучительно искривив рот. Сухие и белые, как бумага, губы лопнули в нескольких местах, на них выступила кровь. У солдата не было ног: их оторвало снарядом. Он сделал попытку отползти в сторону, но тут же закричал от страшной боли. Подумал, что закричал; на самом деле он издал лишь тихий стон. На глазах выступила единственная куцая слезинка. Он думал, что плачет, плачет навзрыд. Каска свалилась с головы при неловком движении. У солдата были светлые вьющиеся волосы, которые слиплись в комки. Он дёргался и нечленораздельно мычал ещё минут пять. Всё тише и тише — пока, наконец, не затих окончательно, запрокинув голову назад. Последнее живое существо на поляне умерло. И всё стало, как прежде.