Страшная история - [23]

Терма означает смерть.

До самого вечера длится этот неугомонный пляс. Когда солнце садится и на небосводе вспыхивают звёзды, они с разочарованием видят плотный занавес пыли, накрывший пустыню. Не увидеть, не разобрать в этом мельтешении маленькие человеческие фигуры, дабы узнать — живы ли? или умерли? продолжают ли брести, или сидят, накрыв головы обрывками одежд, или лежат под песками, задохнувшиеся, изрезанные песчинками-лезвиями?

«Она мертва, — холодно констатирует Альдебаран. — Никто не может пережить столь страшную бурю. Не припомню, чтобы Терма так гневалась».

«Может быть, они нашли укрытие», — Мира не соглашается с категоричностью старшего собрата.

«Они?» — удивлённый хор.

«Вы разве не видели мужчину, который всё это время шёл следом за ней?»

«Нет, — Регул досадливо вспыхивает. — Мы следили за женщиной. Почему ты не сказала нам? Наблюдать за двумя интереснее, чем за одной.»

Молодая звезда Мира не отвечает. Игнорируя всеобщее осуждение, она вглядывается в ночную пустыню, по которой бродит выдыхающаяся буря.

Вместе с первыми удалёнными проблесками солнечного света ярости Термы приходит конец. Вихри рассыпаются на отдельные частички, все извлечённые сокровища вновь находят надёжное укрытие глубоко под землёй. Большинство звёзд тонут в бледнеющем небе до того, как это происходит — лишь несколько светил, отчаянно желающих узнать, чем эта игра кончилась, продолжают сиять. Среди них Мира, которая не теряет надежды на чудо, скептический Альдебаран и Регул, которому безразличен исход, главное — интрига. Пустыня светлеет, очищается, но ещё рано… ещё чуть-чуть рано увидеть то, что на ней происходит.

«Невозможно», — ворчит Альдебаран, чтобы скоротать томительное ожидание.

«Такого азарта я не испытывал многие тысячи лет», — смеётся Регул.

А Мира, как и прежде, молчит.

И в последнее мгновение рассвета три звезды смотрят сверху вниз на Терму, дремлющую после буйства, которому предавалась всю долгую ночь.

2007 г.

Штемпель

Дорогой друг!

Пишет тебе твой давний приятель. Надеюсь, ты меня ещё помнишь? Не забыл лихие мальчишечьи годы, когда мы вместе творили пакости? Я уверен, что те солнечные дни не стёрлись из твоей памяти — у меня воспоминания как-то сохранились, а твоя голова варила гораздо лучше моей. Как подумаю, сколько лет минуло с той поры, становится прямо-таки страшно. Нам нужно встретиться, дружище — посидеть за столиком в хорошей пивной, погрустить по ушедшей молодости.

Но ты, конечно, не ждал моего письма. И ты удивишься, что заставило меня написать тебе письмо именно сейчас, не раньше и не позже. Что ж, у нас между собой раньше не было никаких тайн, пусть не будет и сейчас. Я расскажу тебе правду, как есть, не пытаясь витийствовать.

Дело в том, что мне на днях приснился сон. Да, всего лишь сон — но очень яркий и выразительный. Ты, должно быть, помнишь, что мне сны вообще снились редко. Наступающая старость не изменила расклад: они для меня до сих пор являются большим событием. Тем более тревожно мне стало, когда я увидел этот сон. Прямо скажу, приятного в нём мало, и я никому о нём не рассказывал. Не хочется писать о нём и сейчас, но я должен описать то, что чувствовал, чтобы ты мог понять мотивы, побудившие меня срочно выяснить твой нынешний адрес и взяться за перо.

Мне снилось, что я — это ты. Во снах такое бывает. Мне снилось, что у меня (или у тебя, тут как смотреть) есть черноволосая жена немного младше меня самого и две прекрасные дочери — одна совсем взрослая, другая только начала ходить в школу. Во сне я очень любил их.

Затем мне снилось, что я (или ты) сильно заболел. Меня поместили в больницу. Я лежал под капельницей, и всё вокруг было расплывчатым. Конечно, во сне окружение обычно бывает не очень чётким, но в тот раз всё было даже как-то более размазанным, чем в других снах. Я чувствовал, как приходит и уходит медсестра, как она ставит уколы и меняет судно. Меня навещали жена и дочери, приносили еду и книги, чтобы я не скучал. Я обещал им, что скоро поправлюсь.

А дальше произошло самое неприятное. Друг мой, когда ты будешь это читать, не воспринимай всё излишне близко к сердцу: в конце концов, это всего-то ночной кошмар старого человека. В общем, мне показалось, что настала ночь, и все огни в палате погасли. Я лежал на койке и спал (спал во сне, представь себе!). Потом раздался звон стекла. Я открыл глаза и увидел, что окно разбито, и в проём с улицы лезет человек. Поначалу я не испугался, но потом он выпрямился, и в свете уличного фонаря я увидел, что у него нет головы. Шея торчала над плечами, но над ней ничего не было. Тут мне стало очень страшно. Я начал кричать. Опять же, как это бывает во снах, крик не выходил из груди. Человек без головы медленно подошёл ко мне, наклонился над койкой, а я не был в силах даже пошевелить пальцами. Несмотря на полумрак, я увидел, как из обрубка шеи у него торчат вены и артерии, но кровь из них не шла. Он положил свою холодную, как лёд, руку мне на лоб, и этот холод проник в моё тело, замораживая его и делая неподвижным. Потом он ушёл — не в окно, а через дверь, а я так и остался лежать, не в состоянии шевельнуться или сделать вдох. Время шло, а странный паралич не проходил. Уже настало утро, пришла моя медсестра. Сначала она обратила внимание на разбитое окно, потом обнаружила, что я не дышу, и вызвала врача. Врач поставил мне какие-то уколы, делал массаж сердца, после чего сказал, что уже поздно, и меня повезли в морг.