Странствия - [200]

Все мы были одеты в праздничное платье, ехали на хороших конях, и когда мы увидели, что японцы идут пешком и по очереди несут мешок, в котором было сложено все, что святому отцу было нужно, чтобы служить мессу, мы остановились в глубоком смущении — нам стало стыдно и грустно. Так как святой отец ни за что не соглашался сесть на лошадь, нам, хоть он и возражал против этого, пришлось сопровождать его пешком, что послужило хорошим назиданием для двух новообращенных.

Когда мы подошли к реке Финже, на которой стоял корабль, святой отец был встречен там с великим ликованием. В честь его четыре раза был дан залп из шестидесяти трех каморных пушек, фальконетов и бомбард, причем все или большинство стреляли ядрами или картечью, отчего грохот получился чрезвычайный, особенно потому, что звук отдавался в ущельях окрестных гор. Король, находившийся в это время в городе, услышав этот великий грохот и напуганный столь необычной канонадой, решил, что у нас завязался бой с целой армадой пиратов, о которых уже некоторое время поговаривали в городе, и срочно послал одного дворянина узнать, что случилось. Последний, прибыв к Дуарте да Гаме, передал ему письмо короля и сделал ему несколько приличествующих случаю предложений. Дуарте да Гама ответил ему со всей почтительностью и учтивостью, к которой обязывало письмо, а также предложенные услуги, что мы празднуем прибытие Франциска Ксаверия, ибо это святой человек, которого очень уважает наш король. Дворянин, весьма пораженный тем, что ему пришлось услышать и увидеть, ответил:

— Право, не знаю, что доложить моему государю, ибо наши бонзы уверили его, что этот человек совсем не святой, как вы это считаете, и им случалось видеть, как он разговаривает с дьяволами, с которыми он в союзе. И если ему и удается совершить некоторые чудеса, приводящие в изумление темных людей, то это все от нечистой силы. Бонзы говорят, что он беден, настолько беден, что даже вшам, которыми он покрыт, противно есть его тело. Боюсь, — добавил он, — что после этого король потеряет к бонзам всякое доверие и никогда больше не захочет ни видеть их, ни слышать, ибо человек, ради которого вы все это делаете и которого вы так чествуете, надо полагать, действительно свят, как вы о нем говорите, и совсем не такой, каким бонзы постарались его изобразить королю.

Португальцы повторили все то, что уже говорили, и посланец короля, окончательно уверившись в истинности того, что ему и самому было уже ясно, в величайшем изумлении отправился к своему королю. Прибыв в город, он доложил государю, что пушки стреляли в честь португальского святого отца, приход которого привел всех португальцев в такой восторг, как если бы их корабль наполнили серебром. А отсюда ясно, что все наговоры бонз на этого человека — ложь, и сам он, посланец, готов подтвердить его величеству, что у португальского святого такое значительное лицо, что нельзя на него смотреть без уважения. На это король ответил:

— Правильно поступают португальцы, и ты тоже прав, что хорошего мнения о нем.

И немедленно послал одного знатного юношу, своего близкого родственника, посетить святого отца и передать ему письмо следующего содержания:

«Отец бонза из Шемахикожина. Добро пожаловать, и пусть твой приход в мою землю будет столь же угоден твоему богу, как угодны ему славословия святых. Через Куансио Нафама, которого я послал на ваш корабль, я был поставлен в известность о твоем приходе из Омангуше в Финже, что меня глубоко обрадовало, как подтвердят тебе мои слуги, а посему очень прошу тебя, поелику бог не сотворил меня достойным повелевать тебе, удовлетворить мое желание и снизойти к любви, которую питает к тебе моя душа, постучав в калитку моего дома, где я буду тебя ожидать, а то, если это тебе предпочтительней, повелеть мне потревожить тебя, не презрев ни криков моих, ни коленопреклонений перед господом твоим, коего я признаю богом над всеми богами и лучшим из лучших, живущих на небесах, ибо стопами своего учения он являет надменным сей земли, как угодна ему твоя святая, проведенная в бедности жизнь, и учит чад плоти нашей прозреть и не обольщаться лживыми мирскими посулами. Обязательно вели сообщить мне о своем здоровье, дабы я спал спокойно в безмолвии ночи, пока петухи не разбудят меня и не скажут, что ты направляешься ко мне».

Молодой человек, доставивший это письмо, прибыл на гребной фуне размерами с добрый галиот в сопровождении тридцати молодых дворян и своего воспитателя, очень глубокого старика по имени Поминдоно, брата короля Минато по внебрачной связи его отца. Когда юноша, распрощавшись со святым отцом и с остальными окружавшими его португальцами, перешел на свою фуне, наш корабль произвел в его честь салют в пятнадцать выстрелов, что доставило ему очень большое удовольствие и польстило его самолюбию. Взглянув на воспитателя, стоявшего рядом с ним, он сказал:

— Велик, должно быть, бог этих людей и непостижимы для нас тайны его, если он допускает, чтобы такой бедняк, каким представили бонзы королю этого святого отца, мог повелевать кораблями богачей и бомбарды их громкой пальбой своею возглашали всем, что господу угоден товар столь дешевый и столь презираемый теми, кто населяет землю, что иным даже кажется грехом занимать свой ум мыслями о нем.