Странствия - [192]

Но святой отец не отступал:

— Если вся задержка в ремонте фуст, то ради чести всевышнего и нашего государя я лично хочу помочь в этом деле и отправиться, если это понадобится, вместе с этими рабами Христовыми и братьями моими сражаться с врагами креста.

Услышав это, присутствующие, среди которых было большое количество людей весьма благородных, воскликнули в один голос:

— Если ваше преподобие готово на это, что остается сказать? Евреем, а не христианином надо быть, чтобы не пойти в этот священный поход.

Вслед за этим город пришел в необычайное волнение: люди возгорелись таким священным рвением и исполнились таким желанием послужить делу божью, что в этом было нечто сверхъестественное. Комендант, сидевший в это время у ворот крепости, немедленно встал, весьма довольный воодушевлением и священным пылом толпы, взял святого отца за руку и провел его на набережною, где показал ему вытащенные на берег суда: фуст было семь и еще один небольшой катур. После этого он велел позвать начальника снабжения Дуарте Баррето и попросил его поскорее выдать все необходимое для ремонта судов. Последний ответил ему, что на складах нет ни единого гвоздя, ни пакли, ни смолы, ни пяди парусины, — словом, ничего, что требует его милость дли ремонта судов. Заявление это очень опечалило коменданта, а народ заметно приуныл. Но святой отец, обратив взор ввысь и радостной улыбкой приглашая всех положиться на него, сказал:

— Братья и сеньоры мои, не печальтесь, ибо истинно говорю вам, что господь с нами; во имя его прошу вас не уклоняться от этого похода, ибо всевышний велит нам его предпринять. Даже если склады пусты и нечем починить суда, о чем говорил начальник снабжения, не смущайтесь, столь ничтожные препятствия не должны отвратить нас от священного нашего намерения.

Говоря это, он внимательно поглядел на окружавших его семь капитанов и судовладельцев, людей богатых и уважаемых, и, подойдя к каждому из них, назвал по имени, обнял и с радостной улыбкой на лице произнес:

— Брат мой, для чести господа нашего Иисуса Христа необходимо, чтобы вы, как раб его, взяли на себя заботы по починке этой фусты, что стоит здесь (укалывая каждому на ту, которая ему поручалась), и закончили ее в возможно короткий срок, ибо и это необходимо для служения господу, а что касается до награды за ваши труды, истинно говорю вам, воздается вам за них сторицею.

Так он обошел всех, поручая каждому ремонт его фусты. Все они выразили свою готовность с горячностью и рвением столь святым, что там сразу начали прямо говорить, что это тут не столько дело рук человеческих, сколько вмешательство всевышнего. Каждый начальник немедленно занялся фустой, указанной ему святым отцом, с таким пылом и священной ревностью, что между отдельными капитанами даже возникло соперничество, кто лучше и скорее справится со своим делом. Ремонт фуст, который, казалось, нельзя было выполнить и за месяц, имея под рукой все необходимое, закончили в пять дней, ибо на каждой работало свыше ста человек. В то время как суда готовились к плаванью, комендант крепости Симан де Мело назначил своего свояка дона Франсиско де Эсу командующим армадой на время похода. Отец магистр также окончательно решил принять участие в походе.

Узнав об этом, братья милосердия и все прочие португальцы, имевшие семьи в крепости, а также Франсиско де Эса, отправились к святому отцу просить его Христом-богом не лишать их своего утешения в этой далекой от всего христианского мира крепости, заявляя, что, если он их бросит, они уйдут из Малакки с ним вместе. Эта просьба привела святого отца в некоторое замешательство, ибо, если благородное мужество влекло его в бой, великое милосердие повелевало ему не покидать своей паствы, а совместить эти противоречия он не мог. Он советовался со многими, как поступить, и выслушал много доводов в пользу того и другого решения, но под конец сам командующий армадой дон Франсиско де Эса, поняв необходимость удовлетворить просьбу прихожан, попросил святого отца остаться из уважения к святой настойчивости, с которой они его об этом просят, и Франциск Ксаверий уступил. Решив остаться на берегу, он утешил всех небольшим наставительным словом, остановившись на великой правоте тех, кто жертвует жизнью ради милосердного бога, который во спасение душ наших пошел на крестные муки, как все мы веруем и исповедуем, был поруган, презрен, бит плетьми, увенчан терниями и, наконец, принял смерть на твердом дереве креста, между тем как нам крестом служит его мягкое сердце, а тем, что он обрызгал души наши своей бесценной кровью, он, несмотря на ничтожные заслуги наши, сделал нас достойными предстать перед отцом предвечным. Франциск Ксаверий говорил много, пылко и набожно и произвел большое впечатление на собиравшихся идти в поход, так что все они в едином порыве христианского самопожертвования заявили, что готовы умереть за веру господа нашего Иисуса Христа.

Глава CCIV

О том, что случилось с нашей армадой перед ее походом, и о двух фустах, неожиданно прибывших в крепость

Восемь дней вся крепость горела священным рвением, и армада наша была готова к походу и снабжена всем необходимым. Якоря были на панере для того, чтобы на следующий день всем семи фустам и катуру, предназначавшемуся для связи, сняться с якоря и выйти в море. На армаде шло сто восемьдесят испытанных воинов, а командирами фуст были дон Франсиско де Эса, и дон Жорже де Эса, его брат, далее, Диого Перейра, Афонсо Жентил, Белшиор де Сикейра, Жоан Соарес и Гомес Баррето; катуром командовал Андре Тоскано, сиротский судья, имевший семью в Малакке. Но когда на следующий день все были на борту и готовы к отплытию, а командующий под радостные клики толпы поднял свой парус и подставил его под ветер, его фуста внезапно пошла ко дну, причем удалось спасти только людей, и то с большим трудом. Все это привело народ в такое смятение и отчаяние, а команды кораблей даже не знали, что делать, так они упали духом. Этот несчастный случай вызвал разные толки, языки развязались сверх всякой меры, стали даже поговаривать, что вся затея похода внушена дьяволом и является великим оскорблением богу, виновниками же этого зла называли командующего и отца магистра Франциска, утверждая, что они нарочно посылают эту слабую армаду на ашенцев, чтобы никто не спасся, ибо у нас всего-навсего семь фуст, а у неприятеля семьдесят, у нас сто восемьдесят воинов, а у него пять тысяч. Это сопоставление сил придавало такую убедительность их речам, что большинство народа с ними соглашалось, и ни командующий, ни судьи не могли их заставить замолчать, как они ни старались. Комендант Симан де Мело и командующий армадой дон Франсиско де Эса, возмущенные этим дьявольским единодушием, послали с возможной поспешностью за Франциском Ксаверием в церковь Богоматери на Холме, где в это время святой отец служил мессу. Гонец весьма торопился и вошел в то время, когда священник, держа в руках причастие, произносил слова: «Domine non sum dignus»