Странствие Парка - [3]

Перепрыгивая через две ступеньки и размахивая пакетом молока, словно боевым топором, Парк взбежал наверх. Он повернул ключ в замке и распахнул дверь.

— Мам!

Ее нигде не было видно. На секунду он испугался, как в детстве, когда терял ее в толпе в магазине.

— Мам!

— Я здесь.

Она была в спальне. Сидела на краю кровати спиной к двери в темноте. Парк включил свет.

— Что случилось? Почему ты сидишь в темноте?

— Ты убрал молоко? — мамин голос звучал глухо.

Мальчик поставил пакет в холодильник и вернулся в спальню.

— Хочешь, я еще что-нибудь сделаю?

Он хотел подойти и заглянуть маме в лицо, но что-то удержало его на пороге комнаты.

— Нет, спасибо. Я лягу пораньше.

— Мам, — начал Парк как можно мягче, — я про отца…

— Ох, поросеночек, — попросила она, — пожалуйста, я не хочу возвращаться.

— Возвращаться куда? Я просто хочу узнать… — он остановился.

Хочу узнать что? Да все. Совсем все. С чего же начать?

В квартире напротив мистер Кампанелли что-то кричал глухой жене. Тремя этажами ниже на улице гудела машина. Если бы он знал нужный вопрос, вопрос, по которому можно сразу все узнать…

— В другой раз, хорошо? — мама обернулась и попыталась улыбнуться. — Поможешь мне с диваном?

Он кивнул. Еще и восьми не было, но Парк разложил диван, достал из шкафа белье и постелил постель. И постелил ее так, как делал всегда без маминых напоминаний о необходимости красиво и аккуратно заправлять простыню под матрас.

Потом сделал телевизор потише, хотя и не смотрел его. Он даже не воображал, будто преклоняет колена перед королем Артуром или спасает прекрасную девушку из лап дракона.

Он лежал на диване, снова и снова вспоминая разговор с мамой. Что ему надо было сказать? В самом начале, когда он попросил поехать на праздник. Какое право она имеет решать за него? Она ведь все сама решает. «В другой раз, хорошо?» Когда наступит этот другой раз? Давно пора ему все рассказать. Парк хотел узнать, как и почему умер его отец, и главное — когда. Погиб 22 января 1973 года. Вроде все ясно, пока не вспомнишь о часовых поясах. В Америке, наверно, уже был другой день. Или они подумали об этом, когда писали число? Да, его интересовали вот такие мелочи.

Не говоря уже о серьезных вещах. Например, если его, Парка, полное имя Паркинтон Уадделл Броутон Пятый, значит, есть не только четвертый (который погиб), но и третий, и второй, и первый… Значит, где-то живет или жила семья, которая так дорожила этим дурацким именем, что его снова и снова давали новорожденным мальчикам. И они, конечно же, ненавидели это имя, но, став взрослыми, почему-то настаивали, чтобы так же называли их сыновей, хотя такое длинное имя не помещалось ни в одну графу в бланках или в школьном журнале.

Паркинтон Уадделл Броутон Третий, наверно, еще жив. Мальчик вздрогнул от своей догадки. Может, еще жив дедушка, и его зовут точно так же, как Парка. Почему он не знает точно? Не может быть, чтобы дед не захотел увидеть родного внука, который носит его имя.

Парк подложил руки под голову и вытянул ноги. Диван был коротковат, и мальчик мог дотянуться до края кончиками пальцев. Он уже не ребенок — мама не должна обращаться с ним, как сегодня вечером. Он вырос. И не позволит маме вечно удерживать его в своей жизни. Ему придется заставить ее рассказать об отце и о его семье. Вот только как? Он не может видеть, как воспоминания искажают ее красивое лицо и оно в один миг стареет.

— Женщина, час пробил! — она отшатнулась и скрылась в темноте пещеры.

— Нет, не убегай! — голос его был тверд. — Я послан королем спасти тебя. Открой мне то, что я ищу, и я разрушу чары, поработившие твое королевство. Иначе…

Женщина заплакала.

— Как я могу, о мой благородный господин, открыть тебе слово, которое навлечет на тебя страшную опасность!

— Назови его, — настаивал он, — пусть даже оно грозит гибелью.

Она повернулась и простерла к нему ладони, уступая его просьбе.

— Хорошо, пусть будет так. Слушай же.

Но он не услышал. Женщина исчезла. Он никогда не узнает тайну, которую так хочет знать. Парк встал, выключил телевизор и погасил свет.

Нет. Он сел в постели. Он узнает. Он узнает про своего отца все. Он должен. И не важно, что она говорит.

2. Сердце Тьмы

Как только мама ушла на работу, Парк кинулся к небольшому комоду в гостиной, где лежала одежда, и вытащил из верхнего ящика банку из-под кофе. Высыпав ее содержимое на диван, он отобрал гвозди, шурупы, пуговицы и крышки от бутылок. Шестьдесят восемь центов. Сорок восемь из них — по одному пенни. Если в магазине за углом поменять пенни на нормальные деньги, можно поехать в город, даже если на обратную дорогу и не хватит. Какая разница. Всегда можно попросить у кого-нибудь монетку на метро. Взрослые часто так делают на остановках. Или дойти пешком. Тут вряд ли больше пяти миль. И потом можно встретить кого-то из знакомых, например, тех людей на машине, с которыми разговаривал прошлой ночью. Когда он надевал куртку, зазвонил телефон. Парк снял трубку. И в следующую минуту понял, что не стоило этого делать.

— Поросеночек?

Это была мама.

— У тебя все в порядке?

Она проверяла, где он. Она боялась, что Парк поедет в город один и хотела убедиться, что он будет дома целый день. Мальчик пробормотал обещание, и повесил трубку. Потом включил телевизор и, как был в куртке, упал на диван.