Странствие Парка - [29]

Миссис Дейвенпорт все еще спала в кресле. Вязание сползло на пол.

— Э-э-ээ, — начал Парк. Она встрепенулась. — Мне кажется, он… — мальчик махнул в сторону веранды, — думаю, он хочет домой.

— Хорошо, — экономка поискала вязанье на коленях и вокруг себя, подняла с пола и воткнула спицу в следующую петлю. — Ты ведь взрослый и сильный. Отвези его в комнату, а я пока закончу ряд.

Она быстро начала вязать.

— Не могу, — ответил Парк. — Мне нужно… мне нужно в туалет.

Там он прятался, пока не убедился, что на веранде и в гостиной никого нет.

В полдень Фрэнк еще не вернулся из больницы. Миссис Дейвенпорт позвонила в маленький домик, чтобы позвать Тхань обедать. Никто не ответил.

— Ну что за девчонка! Ладно, не важно. Захочет есть, придет. Хоть бы немножко думала о других. Бедный Фрэнк. Эта женщина до смерти боится американских врачей, вот он и не может ее там одну оставить. Нет бы ей хоть немножко подумать о нем. Если хочешь знать мое мнение, он ее разбаловал. Больше всех.

Парк ничего не ответил. Он был занят тем, что жевал каждый кусок ровно шестьдесят раз. Дома мистер Кампанелли утверждал, что если жевать каждый кусочек шестьдесят раз, будешь жить долго. Мальчик в это не верил, но если считать, сколько раз ты жуешь, больше ни на что не обращаешь внимания, даже на вкус.

Зачем жить до старости, если ты инвалид, или парализован, или — хааааа! — проклят? Он еще ожесточенней набросился на жесткую курицу. Проклят. Или обесчещен. Нельзя сдаваться так просто. Почему обесчещенный рыцарь должен обязательно быть отшельником? Уж лучше поступать, как японские самураи. Они не сбегают в монахи, когда все плохо. Если их прогоняют, они становятся бродячими воинами и живут по своим правилам, сражаясь только за себя.

— Ты слышишь меня, сынок?

— Что? Простите.

— Наш пациент все утро спал?

— А, да. Да, мэм.

Она покачала головой.

— Нам было бы легче умереть, наверное. Бедняжка. Однажды настанет такой день, и он отправится в лучший мир, — она встала и начала собирать со стола. — Скорей бы, если хочешь знать мое мнение. Скорей бы.

— Я вымою, — предложил Парк, чтобы только она замолчала.

— Что ж, хорошо, — экономка поставила посуду и вытерла руки. — Отлично. Ты хороший мальчик. Тогда мы сходим в гостиную и проверим, не нужно ли нам… ему чего-нибудь, пока я не ушла отдохнуть. Спасибо. Мне очень приятно.

Ключи лежали на месте в конце ближайшего к раковине ящика. Парк быстро сунул их в карман, потом вымыл посуду. Позже, когда экономка ушла в свою комнату и закрыла дверь, мальчик прокрался на заднюю веранду и достал винтовку.

Идти на пастбище было далеко. Парк очень устал после утренних событий, но сейчас чувствовал себя лучше. Первый раз в жизни он взял на себя ответственность. Мальчик вытащил из сарая тюк сена с приделанной к нему мишенью, установил его на пне и вытянулся перед мишенью на животе.

Когда Парк только пришел на пастбище, овцы отбежали в сторону, а сейчас повернулись и уставились на него. Он слышал, что они самые глупые из Божьих тварей, но выглядели они совсем не глупо. Они смотрели мудро и понимающе, вытянув в сторону Парка свои длинные носы. Глупый мальчишка, кем ты себя возомнил?

— Ш-шшу, — замахнулся Парк в сторону овец. — Пш-шшли!

Они отбежали на несколько ярдов влево и снова уставились на мальчика. Он занялся винтовкой. Пусть смотрят. Ему все равно. Он твердо упер в плечо деревянный приклад, спустил предохранитель. Стиснул зубы, прищурился и тщательно прицелился в яблочко. Нажал на курок. Раздался тихий «клик». Парк нажал еще раз. Снова «клик» впустую. Он забыл зарядить.

— Ме-е-еее, — элегантно проблеяла старая овца. Он поднялся на колени, чтобы достать коробку с патронами из кармана брюк. Дурацкая овца наблюдала за ним, приоткрыв рот. Мальчик повернулся к ней спиной и зарядил винтовку. Когда он снова лег на землю, овца потеряла к нему интерес.

Парк снова спустил предохранитель, тщательно прицелился и выстрелил, но у него дрожали руки. Пуля пролетела в нескольких футах от мишени. При звуке выстрела овцы подняли головы и всем стадом побежали вниз по склону, пока не скрылись из вида. Мальчик подождал, пока затихнут их колокольчики, и зарядил снова.

Тишина. Он слышал жужжание насекомых в траве. Парк замер, винтовка упиралась ему в плечо, и он словно черпал силу из дерева приклада. Мальчик позволил полуденной тишине наполнить его напряженное тело. Давно ему не было так тихо и спокойно.

И тут тишину прорезало карканье: стая ворон опустилась на землю и начала драться за что-то, торчавшее из сена под мишенью. Парк опустил ствол. Какими же огромными они были. И самоуверенными. Похожими на яростно спорящий комитет начальников штабов,[40] когда каждый уверен, что только он знает правильный ответ.

— Не-е-е-е-е-е-т! — из ниоткуда. Она кинулась ему на спину и схватила за руку. Винтовка выстрелила. Среди ворон поднялась суматоха, начался галдеж. Птицы беспорядочно взлетели.

Все, кроме одной.

— Ты убить! — закричала Тхань, спрыгнув со спины мальчика и бросившись к лежащей птице. — Ты убить! Ты убийца!

Парк вскочил на ноги. Этого не может быть! Он с трудом попадает в трехфутовую мишень. Как он мог убить ворону одним выстрелом из древней винтовки двадцать второго калибра? Это она во всем виновата. Она прыгнула на него и схватила за руку. Он не собирался стрелять в птиц. Не собирался. Он совершенно точно знает, что не собирался.