Странные страны. Записки русского путешественника - [8]

Самый любопытный из узбекских автоинспекторов оказался этим ответом вполне удовлетворен.

Той ночью мы шли по горам, пересекали под очень острым углом наклона русла горных рек, заваленные каменными глыбами, и, наконец, остановились в первом лагере. Там уже работала группа подготовки: в непроглядной темноте фонариками светились палатки, и было очень красиво. Где-то совсем рядом шумела горная речка. Все, кроме ночного дозорного, быстро разошлись по палаткам и уснули.

Утром я встал очень рано, ощущая при этом, что отлично выспался. Единственное, что меня несколько беспокоило ночью — это громкий храп, который раздавался из соседней палатки. Я даже решился сделать замечание Чубайсу, но не успел, потому что он вышел мне навстречу и сразу же сказал:

— Слушайте, вы так храпели всю ночь!

— Странно, — удивился я, — я только что хотел сказать вам то же самое…

— Да? Значит, это было горное эхо вашего храпа…

Вид, который предстал передо мной, был в буквальном смысле немыслимый. Ровное зеленое плато, очень тепло, а вокруг горы со снежными вершинами, метрах в десяти от лагеря горная река, мощная и небыстрая, уже потерявшая свою стремительность. А с другой стороны — отвесные скалы, на которых наши спелеологи и альпинисты готовили тренировку по прохождению пещеры.

Тренировка началась. В юности я занимался немного альпинизмом в Крыму, куда мы ездили из Одессы, хотя это, скорее, была пародия на альпинизм… Практически я впервые осваивал эту очень сложную технику. Нас тренировали специально приглашенные инструкторы. Один из них носил очень подходящую для альпиниста фамилию Провалов.

Надо сказать, что в спортивной подготовке всех превосходил Данила Абызов, сын Миши и Кати. Данила поразил меня тем, что в свои одиннадцать лет он лихо водит джип, гоняет на мотоцикле и квадроцикле, и скалы ему нипочем. То есть стало совершенно очевидным, что во второй половине жизни поздновато уже начинать прыгать по горам и пытаться опуститься в пещеру. И тем не менее я научился и спускаться, и подниматься. Чтобы научиться делать это хорошо, нужно было бы, наверно, тренироваться все десять дней, отпущенные на экспедицию. Поэтому, освоив самые необходимые навыки, я решил следующий день посвятить освоению квадроцикла.

Мы переехали в другой высокогорный лагерь, и там уже стояли девять квадроциклов и четыре или пять мотоциклов — до сих пор не могу понять, как их туда заволокли. Там были сопки, и если в первом лагере все вокруг казалось красивым, домашним и туристическим, здесь уже с самого начало стало страшновато: пройдешь десять метров, и там пропасть, поедешь в одну сторону — обрыв, поедешь в другую — можешь нарваться на сильный камнепад. Словом, опасности подстерегали со всех сторон. Наш экипаж № 1 прибыл в лагерь одним из первых, и мы с Анатолием Борисовичем решили сразу заняться квадроциклами. Впервые я очень подробно облачился во все доспехи — это оказалось невероятно сложно, — и только потом понял, насколько это необходимо! Мне казалось, что это все-таки немножечко маскарад: чтобы было красиво, чтобы быть похожими на настоящих автогонщиков… Ничего подобного!!! Очень важно правильно надеть подшлемник, шлем, налокотники, наколенники… очень хорошо, что мне нашли сапоги, которые вообще… железные. Ну больше их никак определить нельзя…

Потом, когда меня привезли сильно побитого, Володя Платонов, о котором я чуть ниже скажу самые восторженные и пламенные слова, снял с меня эти сапоги, носки оказались порванными просто в клочья. А сапоги целы. Я так и не смог понять, что же такое надо вытворять ногами, чтобы привести носки в такое состояние… ощущение было, будто кто-то специально рвал их, как газету, на мелкие-мелкие кусочки.

Я впервые сел на квадроцикл. Управление этим средством перемещения далось мне довольно быстро — это не сложно, но столь же быстро я ощутил и его коварство. Коварство заключается в том, что тормоз находится на ручке газа. И поэтому когда ты сжимаешь тормоз, одновременно инстинктивно подворачиваешь газ, тормозишь, и в это же время прибавляешь скорость. Во всяком случае, у меня так получалось. К тому же, нужно научиться чувствовать себя с квадроциклом единым целым: непросто новичку находить баланс, чуть больше перевес вправо или влево — и ты падаешь. Единственное, что меня радовало, что падал я не один. Тот же Володя Платонов сел на квадроцикл, и через две минуты мы увидели, как с противоположной горы, переворачиваясь через себя, летит четырехколесная махина, а параллельно с ней так же кувырком летит Платонов. Поразительно, что эти квадроциклы практически не бьются: то есть у людей могут быть серьезные ушибы и переломы, а им хоть бы что. Ну, может быть, царапина или ссадина…

Сев на квадроцикл, я взлетел на какой-то пригорок, и увидел, что навстречу движется на мотоцикле Анатолий Борисович Чубайс. В эту секунду я осознал, что столкновение неизбежно, но он каким-то невероятным рывком в сторону меня обошел. А я, вместо того, чтобы выехать на некую плоскость, неожиданно оказался на очень крутом спуске, и понял, что это конец, что сейчас разобьюсь. Я мчался вниз, и видел перед собой большую яму. Точно конец! Хотел затормозить, но по неопытности вместо того, чтобы нажать на тормоз, стал прибавлять газ. И это, как выяснилось, меня спасло. Чубайс потом рассказывал, что был потрясен таким мастерским преодолением препятствий. Тормозить стал бы дилетант, а я, прибавив газу, пролетел над коварной ямой, приземлился на другом пригорке и молодцевато въехал в лагерь, затормозив возле палаток. Внутри было ледяное ощущение ужаса, трагедии, смерти.