Странные страны. Записки русского путешественника - [14]

…В конце следующего дня лагерь разбили в потрясающем месте, у горячего источника. Занесенные песком и сильно пропотевшие на немыслимой жаре, мы с радостью кинулись в воду. Вода была действительно горячая — сорок градусов. Но нам было все равно: хотелось купаться, а самое главное, что у источника нас ждало холодное шампанское!!! В каком термосе Миша Абызов сохранил заготовленный лед, который не растаял за двое суток под палящим солнцем, я не понимал. И еще он выставил редкий, особой очистки и настойки самогон. Почему-то решено было сделать «северное сияние», то есть смешать шампанское с самогоном. Сорок три градуса в тени, которой нет, почти шестьдесят на солнце, сорок — в источнике и северное сияние!

У воды стоял Володя Платонов, и у каждого выходившего оттуда очень серьезно спрашивал:

— Ты в каких войсках служил?

Среди нас оказались танкисты, десантники, артиллеристы, ракетчики… И за каждый род войск Витя предлагал выпить «до дна и с уважением». Когда дошла очередь до меня, пришлось честно признаться, что я вообще не служил.

— А что у тебя в военном билете написано?

— Написано: «Райхельгауз. Рядовой необученный».

Витя с сочувствием протянул мне стакан:

— Тогда до дна и с уважением!

В лучах «северного сияния» мы обнаружили, что среди нас нет Чубайса. Он, как всегда, быстро уснул и на шумы не реагировал. И очень удивился с утра, когда, проснувшись, не заметил в лагере никакой активности. Никто не готовил завтрак, не проверял машины… Мертвая тишина. Спали все. Анатолий Борисович решил, наконец, искупаться в источнике и выскочил оттуда даже не «как ошпаренный», а просто ошпаренный: никто не предупредил его, что температура воды сорок градусов…

Конечно, выехали мы с опозданием, но вовремя добрались до города Учкудук, где увидели знаменитые «три колодца». Многократно пропетая в уши песня сослужила дурную службу: представлялась широкая степь, или пустыня, или долина, на горизонте которой виднелись очертания гор. В реальности Учкудук оказался унылым поселком, в центре которого громоздились бетонные кольца. Не то правда колодцы, не то памятник эпохи шестидесятых… В Узбекистане часто перемещения в пространстве превращались в перемещения во времени.

В Учкудуке перенос во времени удался по полной программе. Сильно проголодавшись, мы решили поесть прямо на местном рынке. Рынок — на востоке, правда, все говорят «базар» — был невозможно грязным, к нашим джипам немедленно устремилась толпа местных любопытных безработных, наверно, в надежде что-нибудь заработать или выпросить. Оказывается, в поселке находится большой горнообогатительный комбинат, который давно остановился, а люди остались… На рынке я обнаружил облепленные мухами и пчелами и давно забытые стеклянные колбы с газированной водой и сиропом, который когда-то давно продавался по три копейки… Внешность и одежда людей — абсолютно вне времени… никаких свидетельств произошедших за последние двадцать лет событий. Готовая натура для съемок исторически достоверного фильма о советской жизни конца пятидесятых.

Частью этой «натуры» был небольшой открытый павильончик, где подавали еду. Мы попросили лагман. Миша Абызов обучал официантов делать салат:

Купите на рынке свежих помидоров! И огурцов! И зелени! Все тщательно вымойте, крупно порежьте и заправьте маслом!

Принесли салат. И суп. Не лагман, потому что его не оказалось, а что-то с горохом. Но вкусное. Ко всему этому на стол поставили самое европейское пиво, которое было в наличии в соседнем магазине — «Балтика № 3».

…Пустыня кончилась и мы вышли к большой полноводной реке. Мне сказали, что это Амударья. Далеко за рекой начинались предгорья.

Ночевка была в Ургенче, и там нас ждала самая цивилизованная гостиница. Это было приятной неожиданностью, потому что все вокруг было бедно, но чисто. Чистая бедность или бедная чистота. Как и во всем Узбекистане.

Наутро был недолгий переезд в Хиву — город, где древний центр с узкими улицами, лавками, мечетями сохранился в наиболее цельном виде. Всю первую половину дня мы гуляли по городу. Самые спортивные и бодрые товарищи залезали на каждый минарет и заходили в каждую открытую дверь. Мне не удавалось залезть всюду, потому что ушибленная грудная клетка все еще сильно болела, но зато мы с Чубайсом зашли в интереснейшую ковровую лавку. Перебрали десятки ковров, торговались, сбивали цену, но почему-то ничего нас не устроило. Тогда хозяин лавки сказал: «Я пойду в свою квартиру и сниму ковры со стены». Что удивительно, он и вправду пошел и принес два замечательных старых ковра. Было понятно, что он взял их не со склада, не откуда-то еще, а именно снял со стены, потому что по краю были пришиты кольца… Мы снова яростно торговались, и я сбил цену вдвое!!! В результате с двумя коврами под мышкой вышли из лавки и я, ожидая похвалы, спросил у бывшего вице-премьера и министра финансов:

— Ну как я торговался?

— На четыре с минусом, — «похвалил» меня Чубайс.

Это был наш последний день в экспедиции — Анатолий Борисович улетал по делам, я не мог пропустить важное мероприятие в театре 8 мая. К 16 часам мы должны были оказаться в аэропорту города Ургенча, где нас уже ждал самолет.