Странности любви - [29]

При мне в рижский приемник доставили Нину (кстати, и в этом, и в прочих случаях имена женщин по понятным причинам изменены). Нина из Белоруссии, здесь уже полгода. Где живет? У знакомых, вот только не помнит ни фамилий, ни адресов. Высока, стройна, когда-то была, видимо, очень красива. Впрочем, что значит «когда-то» — ведь ей всего двадцать шесть! Да — по паспорту. А по виду сильно за тридцать. Тяжелая, изматывающая работа! Ведь когда биологическая система, созданная природой для любви, без конца запускается для корысти, это обходится дорого: организм изнашивается стремительно. Говорят, меньше всех живут летчики-испытатели и журналисты. Кто бы посчитал долголетие проституток!

Что нажила красавица Нина к своим двадцати шести? Все, что имеет, — на ней. Правда, в протоколе особо отмечены ценные предметы: часы «Полет» в корпусе белого металла и деньги в сумме 27 копеек монетами. Все!

Так куда же девались полтинники, четвертаки, червонцы, пятерки, трояки хотя бы? В какую прореху завалились доллары, фунты, марки и кроны? Во имя чего работа на износ?

Увы, жизнь горизонтальной коммерсантки — одна сплошная прореха. Даже Лена, умная, знающая два языка, не разбогатела. Что уж говорить о середнячках!

Да, проститутке дают немало денег. Но ведь и она дает направо и налево, не торгуясь и не считая: хозяйке за «хату», соседу за молчание, таксисту за покладистость, участковому за близорукость. А сколько берет сутенер по кличке Игорь за знакомство с «мужчинами кавказской национальности», как она сама же потом напишет в отделении милиции? Сколько хапнет предпринимательница по кличке Хромая, которая, утратив к тридцати годам потребительскую стоимость, торгует уже не своим, а чужим телом? Марина предпочитает иметь дело с женатыми, потому что они скандалить не станут. Но и подонки обоего пола предпочитают иметь дело с Мариной, потому что она тоже скандалить не станет. Не сомневаюсь, что красивая Нина была в цене. И летом ей, вероятно, жилось вполне прилично: и курортников много, и тепло. Но зима, как крыловской стрекозе, приносит проститутке тяжкие проблемы.

Курортники разъехались, туристы редки. Горожане вернулись из отпусков, дачи заколочены. Цены на жилье растут, на девушек падают. На что жить, под какой кровлей дождаться тепла?

Ехать домой? Но работа давно утеряна, связи с родными порваны либо до крайности напряжены. Приходится зимовать там, где застала зима. Где-то ночевать нужно каждый день. Теперь не до выбора, не до торга. Кто позовет, с тем и пойдет, просто за ужин и койку. А если не позовет никто? Вокзал, снова вокзал, а потом казенное пристанище в доме с решеткой на окнах. На месяц. Пока проверят подлинность документов, сделают анализы на туберкулез и венерические болезни и, если в лечении необходимости нет, устроят на работу.

Кошмарную, словно из дурного сна, прямо-таки символическую сцену изобразила в своей протокольной исповеди простодушная Марина, не поняв, что заглядывает в собственное будущее: «Знаю еще Маму-сан (кличка), 30–40 лет, фамилию и имя не знаю, она гуляет в парке около „Риги“ в темноте, где и подыскивает себе мужчин».

Проституция — улица с односторонним движением, от валютной к бездомной…

Так где же тут корысть?

Если взять одни сутки из жизни общедоступной дамы, вполне можно разинуть рот: за ночь она может получить больше, чем академик за день. Если же взять десять-пятнадцать лет, поразишься ее нищете. «По усам текло» порядочно, в рот не попало почти ничего. Практически проститутка отдает себя не за деньги, а за возможность подержать их в руках.

Согласно исследованию грузинских социологов, из сотни профессионалок лишь девять считают, что живут хорошо, и лишь семь изловчаются что-то отложить на неясное будущее. Если бы исследование проводилось среди ткачих и поварих, да что там, даже среди инженеров — и тут, я думаю, процент удачливых был бы куда выше…

Древнейшую в мире профессию принято считать безнравственной, но весьма выгодной. Объективный анализ показывает, что это не так. Торговля телом не более безнравственна, чем спекуляция должностью, талантом или душой. Но, увы, куда менее выгодна. Если бы красивая Нина хоть средненько, но училась и ходила на работу, как все, она бы имела сейчас куда больше, чем место на нарах в милицейской ночлежке, часы «Полет» в корпусе белого металла и деньги в сумме 27 копеек монетами…

***

А теперь придется вернуться к началу этих заметок.

Итак, раз проституция существовала во все времена, при всех социальных системах, значит, чем-то она хороша? Чем? Разговор не был бы до конца честным, если бы я не задал себе этот неосторожный, даже опасный вопрос.

А ведь он опасен. Стоило мне попытаться на страницах «Смены» исследовать острую и крайне болезненную проблему женского одиночества, как супруги Разумихины в «Нашем современнике» объявили меня ни много ни мало врагом семьи. Легко представить, как на этот раз вскинутся законные соавторы! Как возмутятся моралисты, которых интересуют не столько корни порока, сколько подробности, цены и адреса.

Но задача, закрытая для анализа, никогда не будет решена.