Странное счастье сэра Роберта Ардаха - [2]

Пересуды, однако, имеют обыкновение не утихать ни на минуту; было подмечено, что сэр Роберт никогда не появляется на ипподроме а это было единственное общественное место, которое он посещал иначе как в сопровождении какого-то странного человека.

Никто и никогда не встречал этого незнакомца при иных обстоятельствах. Было также замечено, что этот человек никто не понимал, в каких отношениях он находится с сэром Робертом является единственным собеседником последнего, с кем тот разговаривал от души, не имея на то особой необходимости. Если с соседями, мелкопоместными дворянами, он обменивался лишь краткими замечаниями, без которых на скачках не удавалось обойтись, то с загадочным приятелем беседовал увлеченно и подолгу.

Предание утверждает, что незнакомец отличался поразительно неприятной внешностью, чем еще сильнее подогревал любопытство праздного света. Легенда не уточняет, правда, каковы были столь режущие глаз особенности лица и костюма, однако в сочетании с замкнутым образом жизни сэра Роберта и его невероятным везением, каковое молва приписывала тайным проискам и прямым советам незнакомца, странности эти дали весьма основательную почву для подозрений в том, что дело тут нечисто и что сэр Роберт затеял опасную игру короче говоря, загадочный спутник этот немногим лучше самого дьявола.

Годы шли своим чередом, и ничто не менялось в размеренной жизни Касл-Ардаха, если не считать того, что сэр Роберт расстался с таинственным приятелем; однако никто не мог сказать, куда он исчез, равно как никто не знал, откуда он явился. Привычки же сэра Роберта остались прежними: он все так же регулярно ездил на скачки, не принимая никакого участия в увеселениях окрестного дворянства, а по окончании их тотчас же возвращался к однообразному уединению повседневной жизни.

Говорили, что он скопил огромные деньги ничего удивительного, если учесть, как часто он выигрывал, и всегда по-крупному. Богатство, однако, не сказывалось ни на обычном хлебосольстве сэра Роберта, ни на его скромной манере вести хозяйство он не покупал земли, не нанимал новых слуг. Похоже было, что сэр Роберт наслаждался казной, как скупец трогал, перебирал, пересчитывал свое золото, находя отраду уже в самой мысли о том, что он богат.

Характер сэра Роберта отнюдь не улучшился напротив, он стал мрачен и угрюм, как никогда. Бывало, он потакал своим дурным наклонностям до такой степени, что это граничило с безумием. Во время таких приступов он не спал, не пил, не ел, лишь закрывался в своих покоях и не впускал туда даже самых доверенных слуг. Часто домашние с ужасом слышали из-за дверей голос сэра Роберта то исполненный горячей мольбы, то ведущий с кем-то сердитую перебранку. Иногда сэр Роберт целыми часами ходил взад и вперед по длинной зале, обшитой дубовыми панелями, и при этом отчаянно жестикулировал, охваченный нечеловеческим возбуждением, словно только что получил некое сногсшибательное известие.

Все в доме так пугались этих приступов сумасшествия, что даже самые преданные из лакеев, много лет служивших у сэра Роберта, боялись в эти дни заходить к нему; поэтому долгие часы страшных мучений он проводил в полном одиночестве, и, вероятно, причина их навеки останется тайной.

Обычно такие приступы длились день-другой, но как-то раз припадок затянулся намного дольше обычного. Давно миновали положенные два дня, и старый слуга, устав понапрасну ждать привычного позвякивания хозяйского колокольчика, не на шутку встревожился: не дай Бог, барин протянул ноги от истощения или в приливе отчаяния покончил с собой. Опасения эти мало-помалу взяли над ним верх: не добившись сочувствия у приятелей-слуг, он решился в одиночку подняться в комнату сэра Роберта и посмотреть, не случилось ли чего с чудаковатым хозяином.

Миновав анфиладу длинных коридоров, ведущих из новой части здания в старинную башню, он попал в парадный вестибюль замка, погруженный по случаю позднего часа в полную тишину. Тут бедняга наконец осознал, на какое рискованное предприятие отважился. Ему показалось, что род человеческий и все мирские дела остались где-то далеко позади, на плечи ему тяжким грузом навалились смутные, но необычайно жгучие предчувствия чего-то страшного, и он застыл на месте, не зная, на что решиться.

Верный слуга, однако, питал к хозяину особого рода привязанность, нередко в силу привычки возникающую при многолетнем общении с человеком, который сам по себе может быть нам даже малоприятен. К тому же ему не хотелось обнаруживать свою слабость перед насмешливыми товарищами по службе. Справившись с нерешительностью, дворецкий ступил на нижнюю ступень лестницы, ведущей в комнату хозяина, но тут его остановил тихий, но вполне отчетливый стук в парадную дверь. Получив неожиданный предлог отказаться от задуманной авантюры, слуга поставил свечу на каменную глыбу, лежавшую в углу, и поспешил к двери, спрашивая себя, не почудилось ли ему.

Сомнения его были вполне обоснованны: парадным входом не пользовались уже лет пятьдесят.

Ворота эти, которые мы пытались описать выше, выходили на узкую тропинку, нависавшую над отвесной скалой, и пробираться по ней, особенно ночью, было весьма опасно. На полпути каменистый уступ, единственный подступ к замку, прерывался широким рвом, мостик через него давно прогнил и разрушился, так что вряд ли можно было ожидать, будто кто-либо сумеет пробраться к парадным дверям замка, тем более глухой ночью, в полной темноте. Старик внимательно прислушался, дабы удостовериться, что слух его не обманул. Ему не пришлось долго ждать тихий стук повторился.