Странник - [2]

– Зачем тебе эта дурацкая птица?

– Она мне не нужна, я её для брата беру, он увлекается этими… – не успел я закончить, как меня прервал шум с лестницы.

– Дурррааак! Дурраак! – последовал птичий вопль и стук железной решётки.

Подойдя к нам, Эйл поставил клетку на стол и скинул седло с кошелём денег у моего стула.

Я протянул руку к попугаю, желая погладить его, но, едва я успел коснуться клетки, попугай клюнул меня за палец и расправил крылья.

– Ах ты… Курица пернатая! – отдёрнув руку, крикнул я на попугая.

– Вы хорошая пара, Бэрн, – хихикая, сказал торговец. — Может, у тебя ещё что-то есть? Мм? – спросил он, выпучив на меня глаза и оглядывая, как будто ждал, что у меня ещё вдруг что-то появится.

– Нет, я уже ухожу, – подбирая седло, тихо сказал я, глядя на помощника торговца.

– Грустно, грустно, — с придыханием ответил торговец. – Передавай привет мистеру Симону.

– Обязательно.

– Скажи ему, что, может быть, весной приеду в город, есть кое-что от урдов, или Уркос, чёрт знает, как их правильно их называть.

Я старался как можно быстрее уйти оттуда, пока это не превратилось в вечер ностальгии по былым временам и нравоучений.

Спустя пару минут я уже был в своей комнате и собирал вещи для обратного пути, мне следовало торопиться, так как лето уже заканчивалось, а мой путь лежал на север, в Теку. Небесные властители, как же я хотел вернуться в свой дом, в свой город, просто осточертело прозябать в этих песках.

– Яяя тебе кишки пущу, – прокричал попугай, спрыгнув с жёрдочки.

– Тяжёлая жизнь была? – с ухмылкой спросил я его.

– Яяя птиица, летать, – упираясь головой в решётку, сказал попугай.

– Я тебе потом дам полетать, – пообещал я ему, присев напротив него и рассматривая его синий окрас с пёстрыми крыльями. Моё любопытство резко прервали стуком в дверь.

– Идите к чёрту, – крикнул я, слегка обернувшись в сторону двери.

– К чёрту пошёл, – тут же громогласно повторил за мной попугай.

– Ты должен за комнату! – послышался крик из-за двери.

– Сейчас спущусь, – ответил я, вставая и подхватывая котомку. — Только вещи собрать надо, – тихо сказал я, оглядывая комнату в поисках сапог.

Во всей комнате стояли лишь кровать со шкафом да столик, но даже в таком, практически пустом помещении я не мог найти сапоги.

– Да чёрт! – пнув шкаф, крикнул я. Внезапно с верха шатнувшегося шкафа на меня свалились сапоги, оставляя синяк на лбу.

– Падение! – прыгнул попугай.

Спустившись и заплатив за комнату, я сразу запряг лошадь и, накрыв тканью клетку, сел в седло в надежде на лёгкую дорогу. Но песчаное облако, приближавшееся к городу, заставило меня сразу же пришпорить коня и быстрым галопом двинуться в путь.

Обгоняя песчаную бурю всего на пару сотен футов, я с силой погнал коня, который и так, пыхтя, шёл настолько быстро, как только мог.

Буря была огромных размеров и двигалась вихревыми облаками, закрывая и небо, и солнце. Она с каждой минутой подбиралась всё ближе, разгоняясь с каждым футом и завывая как раненый зверь, оставленный на растерзание хищникам.

Вдали я увидел несколько одиноких строений и направился к ним, уповая на то, что это была корчма. Промчавшись ещё несколько футов, я заметил на указателе знак таверны и с облегчением вздохнул: безопасное место было рядом.

– Давай! Ещё немного! – пришпоривая коня, кричал я.

Добравшись до одинокой таверны на распутье дороги, я моментально отвёл коня в стойла и за считаные секунды до того, как меня накроет буря, успел захлопнуть дверь в таверну.

– Успел, малец, — ехидно улыбнулся корчмарь.

Тяжело вздохнув, я направился к стойке, оглядываясь по сторонам. В таверне было немного людей, все сидели в укромных местах и что-то тихо обсуждали, только один седой старик в остроконечной шляпе сидел возле камина и мирно покуривал трубку. Казалось, здесь замерло время и никому не было дела до бури.

– Что будешь? — протирая стойку, спросил корчмарь.

– Твою жизнь! — неожиданно выкрикнул попугай, пытаясь клювом отдёрнуть ткань с клетки.

– Кто это?

– Прости, просто у попугая была тяжёлая жизнь, — с улыбкой ответил я.

Корчмарь высунулся из-за стойки и посмотрел на выглядывающего из клетки попугая. Минуту они рассматривали друг друга, затем хозяин улыбнулся и махнул мне рукой, приглашая за стойку. Я снял тряпку с клетки и, водрузив её на стол, уселся на единственный ещё живой стул.

– Давай хлебную лепешку и ром, — погладив попугая, сделал я заказ.

На следующее утро я снова вышел в путь, оглядывая небо вдали – на сей раз оно было чистым. Путь оказался спокойным и тихим, так что пришлось напевать песню, стараясь хоть как-то разбавить тишину. Даже попугай сидел и ничего не говорил.

– Как дела, попугай? — от скуки спросил я его.

– Жить буду, — с хрипотцой ответил попугай.

От тряски он сильно утомился и выглядел так, как будто он на своих лапах прошёл марафон. Я посмеялся над ним и подмигнув, завязал на лапке верёвку и, открыв дверцу, пригласил его вылезти. Попугай, похлопав глазами и посмотрев несколько раз на меня и на открытую дверцу, прыгнул на край клетки.

– Давай, — подталкивая вперёд, уговаривал я его.

Попугай расправил крылья и, подпрыгнув, взлетел вверх. Не знаю, как он почувствовал себя в тот момент, но ему явно не хватало полёта.