Странная птица. Мертвые астронавты - [45]

И так – пока, наконец, не стало никакой разницы между нападающим и атакованным, и никакого позора уже не было в капитуляции, потому что Мосс не могла более отличить себя от себя самой. Из этой комфортной объединенной формы, комфортной – потому как большой, Мосс могла снова восстать в человеческом облике. Одна Мосс. Извечно делимая. Не управляемая ничем свыше. Не подлежащая никаким правилам неуправляемых, позабытых стран.

Много раз (но не сейчас) тайная охота Мосс на рыбу оканчивалась тем, что Мосс Объединенная вставала, выпуская зеленый туман из шлема своего скафандра, пока троица пряталась в укрытии оврага. Текучие петельки и спиральки плотно оседали на землю, образуя туманный изумрудный призрак, похожий на Мосс. Когда Мосс застегивала скафандр, все обычно кончалось – и перед ними вставала еще какая-то (другая) Мосс, бархатистая по краям, но с неизменной теплой улыбкой и тем же, прежним, пытливым взглядом.

Взглядом, что нес свет – от одних подобий глаз к другим. Вся Мосс была как один огромный глаз, но при том у Мосс не было глаз.

Мосс поговорит со своим двойником, и ее двойник отправится на задание в сопровождении Чэня, который мог идти по пустоши к прудам-отстойникам в своем камуфляже – том самом, при котором он в скафандре не мог быть замечен иначе как спецсредствами. Пока двойник Мосс, этот ее пуантилистский портрет, будет разбираться и вновь собираться рядом с Чэнем, в мерцании молекул, что прыгали по небу, кружили вперед-назад, образовывали пленку, быстро ползущую по земле, сам Чэнь будет ждать у прудов-отстойников, в то время как призрак Мосс минует датчики Компании, видимый-невидимый, проникнет в здание Компании – и завершит миссию Мосс за нее саму.

Да, таков был план. В прошлом.

Для Мосс было небезопасно подходить ближе, потому что Мосс была выходом. Без Мосс они никогда не доберутся до другого города, если потерпят неудачу.

Мосс не просто ухаживала за приливными бассейнами. Часто, еще до прихода к ней Грейсон, Мосс насылала рябь на эти недвижимые поверхности, говоря о существах, которые там жили, и о том, как они там жили. Она подняла глаза от озер, стала тем, что жило там, глядя, как гигант приближается, чтобы заглянуть внутрь, чтобы стать даром – и дарителем одновременно. В бесконечном резонирующем цикле. Скользя меж реальностей. Тактичная вкрадчивость, как говорила на сей счет Грейсон, – с бестактной бесконечностью вторжения вкупе. Каждый раз сей процесс их менял – немножко, совсем чуть-чуть. Но Мосс не могла вспомнить, какими они были в самом начале. Уже никто из них не мог.

Мосс не могла расширить поле. Но за определенную цену она могла стать дверью – и они проходили сквозь нее, и она следовала за ними, и разве это не сходило за жертвенность?

Разве не жертвенность же – цепляться зеленой пленкой за спину Растлителя, когда он нырял так далеко и так глубоко, извивался и брыкался, чтобы сбросить то, что не могло быть сброшено, потому что Мосс заползла ему под шрамированную кожу, глубоко впиваясь крючьями? Пусть даже фрагменты ее тела отрывала та ярость, с какой Растлитель панически рыл червоточину в глубину, во мрак.

Зато она видела, что там лежит. Скелеты в знакомом шкафу. Памятки, которых ей не следовало знать. Проявленные природой миссии, природой ее тела.

Тише, тише.

Скоро ты будешь свободен. Я сделаю тебя свободным.

Но сможет ли Мосс освободить Мосс? Сможет ли она освободить их обеих?

Нет, но я могу…

Настал тот час, когда вещи начали разваливаться, потому что они должны были развалиться, потому что онидол жныбы лираз вали тьс я, по-то-му-что-дол-жны-бы-ли-раз-ва-лить-ся. Вот они – линии отреза. Но Мосс не выдавала линии, по которым она смогла бы добраться до еще одного Города, а может быть, и до следующего – если повезет. Но передышка, которую они всегда получали раньше, отступление в прибрежные приливные бассейна на время… теперь она была для них закрыта.

Компания ликвидировала пробелы. Перерисовывала карту, делая все меньше и меньше. Скоро наступит конец. Хоть бы и потому, что Чэнь разваливался на части, и хотя Мосс могла удержать его от этого вопреки проклятию Чарли Икса, это тоже должно было произойти, этого было не избежать.

Не существовало линии, двигаясь по которой, можно было снять проклятие с генетического кода. Все равно что перестать дышать.

Она не могла отрицать и того, что сказал ей Лис, что окончательно решило ее судьбу. Они бежали из Городов, от Компаний много раз, но реальности были конечны. Лис отыскал их предел на краю запредельного, впустил ее в свой разум в достаточной мере – чтобы она сама увидела. Всякий раз остаток заканчивался на 7. Все остатки, какие только пожелаешь, математика могла предоставить, но извольте – чтобы все упиралось в семь. Возможно, им нужна была семикратная смелость. Семь подвигов. А не только три, как в сказках. Стремитесь в небо – извольте восстать сквозь гниющие кости земли. И тогда туша Бегемота развалится на части, и воспрянет навстречу дождю.

Нужно достичь самой крайней точки. Ну или хотя бы той точки, за которой им уже невыносимо станет. Она в скафандре, смотрит на скалу, на камень под ногами. Не уверена, видит ли на этом камне намеки на шлем, на чье-то лицо. Возможно, это просто совпадение. Ничего не значащая игра контуров.