Странная планета - [18]
В о п р о с. Есть ли у вас примета: разбить зеркало – к несчастью?
О т в е т. Да.
В о п р о с. Она исполняется?
О т в е т. Думаю, что не чаще других суеверий.
В о п р о с. Почему же она держится, как ты считаешь?
О т в е т. Наверное, из-за дороговизны зеркал. (Оживление в аудитории. Я с досадой понял, что ляпнул глупость: поломка или потеря любой вещи есть неприятность, но не примета для другого несчастья.)
П р е д с е д а т е л ь. Демихом Гули, мы ведь договорились, что в случае незнания ты отвечаешь: «Не знаю». Нам понятно твое стремление выглядеть умным, доказать, что у тебя под непрозрачным черепом тоже есть извилины. Но, пытаясь во что бы то ни стало нам все объяснить, ты избрал не наилучший способ для этого. «Не знаю», если не знаешь,– вполне достойный ответ. Если он тебя унижает, можешь заменить его на «мне это неясно», «мне неизвестно». Только не надо выкручиваться, хорошо? (Думаю, что после этого замечания все в аудитории увидели мои щеки и уши).
В о п р о с. Улыбаетесь ли вы при общении? Хмуритесь ли, супитесь?
О т в е т. Да.
В о п р о с. Почему эти мимические жесты именно такие?
О т в е т. Улыбкой мы выражаем расположение, нахмуренностыо – неприязнь... (Веселье в аудитории.)
П р е д с е д а т е л ь. Ну вот, он опять! Демихом Гули, это понятно, мы тоже так выражаем расположение и неприязнь, как ты мог заметить. Речь не о том. В организме разумного существа все целесообразно, а стало быть, и объяснимо. Так почему улыбка выражает добрые чувства, а нечто-то иное? У зверей, например, подобное движение губ выражает угрозу.
О т в е т. М-м... не знаю. («Спрашивают о чепухе!»)
П р е д с е д а т е л ь. Достойныйответ.
В о п р о с. Бледнеют ли твои сородичи-темнотики от страха? Краснеют ли от возмущения, смущения или гнева?
Этот ответ мне, по-моему, удался лучше всех других:
– Да.
В о п р о с. Известно ли тебе, почему эти реакции на опасность, на обиду и тому подобное именно такие, а не иные?
О т в е т. Известно. При испуге кровь отливает от кожи лица... (Веселье всего собрания, которое пришлось утихомиривать ритмами «тик так... бжжиии».)
П р е д с е д а т е л ь. Нет, он невозможен! Я прошу не задавать демихому вопросы типа «почему?», поскольку это безнадежно, а строить их так, чтобы он мог ответить утвердительно или отрицательно, вот и все.
В о п р о с. Существует ли у вас выражение типа «меня мутит» или «его мутит» – в отношении человека, излишне поевшего или употребившего алкогольные яды?
О т в е т. Существует. Простонародную речь других наций я знаю слабее, чем свою, но полагаю, что подобные выражения есть и там.
В о п р о с. А не доводилось ли тебе слышать другое простонародное высказывание, обычно мужчин в адрес женщины: «У нее хорошая печка», «хороша печь» и тому подобное?
О т в е т. Доводилось, и не раз,– от матросов. Оно не слишком прилично. (Но после этого вопроса я стал немного понимать, куда они клонят).
В о п р о с. Применяют ли у вас к детям телесные болевые воздействия?
О т в е т. Да, если они того заслуживают непослушанием, капризами, плохой учебой. Приходится наказывать.
В о п р о с. Больных?
О т в е т. Конечно же, нет, мы не изверги! Здоровых, разумеется. (Движение и шум в аудитории. «Тик так, тик-так, тик-так... бжиии...» – успокоились).
В о п р о с. Расскажи подробней, как вы это делаете?
О т в е т. Младенцев обычно шлепают по обнаженным ягодицам. Детей постарше некоторые родители – я лично этого не одобряю – бьют по щекам, но затылкам. Дерут за уши. Подростков порют – чаще, правда, в школе, чем дома. Последнее употребляют и для провинившихся простолюдинов, солдат, матросов; их наказывают по приговору суда или начальника – розгами, палками, плетями...
В о п р о с. Больных?
О т в е т. О силы небесные, конечно же, нет! Здоровых. После этого, правда, они, случаются, болеют. (И снова изумленный галдеж в аудитории, «тик-так... бжжии»).
Вот такой разговор. Где, скажите, здесь развернуться и блеснуть европейской образованностью, знанием науки и фактов? Похоже было, что академики не столько хотели узнать что-то о нас, сколько искали в моих ответах подтверждения своим сложившимся взглядам на темнотиков.
Но я не хотел уйти так – недоумком, посмешищем. Поэтому и выложил главный козырь, который берег напоследок:
– А... а между прочим, все планеты вращаются по эллипсам, в одном из фокусов которых находится Солнце!
Сразу стало тихо. Все смотрели на меня, смотрели... или это мне показалось? – почти с тем же негодованием, как тогда, когда я в свой первый день питался открыто. Некоторые академики побагровели.
– Да,– молвил наконец председатель, у которого розовато обрисовались вислые щеки.– Так что?
– А... а то, что и кубы их средних расстояний от Солнца пропорциональны квадратам периодов обращений! – выпалил я.
– Тоже верно. Но это – не тема для разговора здесь. Астрономические наблюдения – личное дело каждого. Его интимное дело. Так что обсуди-ка ты лучше это все со своей женой. Ступай!
Я учтиво поклонился и удалился в полном недоумении. Несуразные темы вроде природы улыбки, побледнений-покраснений и простонародных фраз годятся для беседы, а законы движения планет – нет? Что же тогда для них наука? И при чем здесь моя жена?
