Страницы жизни шамординской схимонахини Серафимы - [24]

Краеведческий музей пос. Пинега сведениями о ссыльных священниках не располагал, зато здесь рассказали о бывшем неподалеку Кулой-лагере и Троицком соборе, взорванном в начале 30–х годов. Судьба людей, принимавших участие в ликвидации храма, незавидна: один застрелился, другой повесился, третьего парализовало.

Старое кладбище располагается близ околотка Моисеевщина. Оно представляет собой холм с разновременными захоронениями, последние из которых относятся к началу 60–х годов. Большая часть крестов сохранилась фрагментарно. Один из них по месту расположения, а также по остову и составу древесины соответствует описанию креста на могиле батюшки Никона.

Братья занялись оформлением предполагаемого места захоронения. В промкомбинате заказали деревянную ограду, табличку с фотографией и датами жизни о. Никона, а также приобрели цветочную рассаду— оранжевые лилии, синие ирисы, ромашки и васильки, которые тут же высадили на могиле.

8 июля 1989 года состоялась первая за 58 лет панихида по о. Никону, на которую собралось около полусотни местных жителей. Перед началом панихиды о. Феофилакт произнес слово об о. Никоне, затем состоялась сама панихида, на которой были помянуты и родственники присутствующих. Затем отслужили молебен Божией Матери, Святителю Николаю, преподобному Амвросию, Зосиме и Савватию Соловецким, Артемию Веркольскому; затем по просьбе людей были отслужены три литии на могилках близких.

После этого в доме Лидии Афанасьевны Прялковой, однофамилицы, а может быть, и дальней родственницы последней хозяйки о. Никона, состоялась поминальная трапеза, за которой присутствовало 15 жителей. Иноки попеременно читали проповеди и беседы о. Никона, письмо матушки Серафимы, тогда инокини Ирины, о его последних днях. Трапеза закончилась возглашением вечной памяти приснопоминаемому Батюшке.

О. Никон канонизирован Русской Зарубежной Православной Церковью. Не за горами то время, когда его святое имя будет известно и на Руси, а мощи, почивающие ныне в далекой северной земле, обретут свой покой, где им надлежит быть, в Оптинской обители, рядом с мощами старцев Амвросия и Нектария, ибо так надлежит исполнить всякую правду.

* * *

А Настя разделила изгнание с о. Кириллом. Они выехали в Кзыл — Орду в январе 1929 года.

Еще будучи скитским послушником, о. Кирилл заболел туберкулезом — в ссылке болезнь перешла в третью стадию. Анастасия самоотверженно ухаживала за ним, за что ссыльные монахи прозвали ее Симон Киринейский, берущий на плечи крест ближнего. На одном из томов Святителя Игнатия Брянчанинова о. Кирилл надписал: «Сестре Анастасии дарую за ее бескорыстное служение мне во время болезни». В Туркестане он занимался умным деланием, брал четки и уходил в степь; Настя тем временем стирала, стряпала нехитрую еду — с молитвой, которая теперь почти не сходила с ее уст. Так потихоньку и отбыли срок. Затем, по выбору о. Кирилла, поселились в Белеве, поближе к Оптиной. В то время здесь обосновались изгнанные из Козельска архимандрит Исаакий 2–й с келейником о. Дионисием и Л. В. Защук, принявшая схиму с именем Августа. Она часто приходила к о. Кириллу. Как‑то принесла фотокарточку старца Нектария и говорит: «Мы к вам вдвоем с батюшкой Нектарием». Вскоре последнего оптинского настоятеля подвергли аресту, а о. Кирилла и Настю в 24 часа выслали [18].

На сей раз они избирают местом жительства город Козлов (ныне Мичуринск), куда переехал о. Севастиан, а после ареста о. Архимандрита— о. Дионисий. В городке проживала его вдовая сестра — к ней‑то на квартиру и пристроились изгнанники. Однажды хозяйке надо было заплатить, а деньги вышли. «Яко не до конца забвен будет нищий, терпение убогих не погибнет до конца» (Пс. 9, 19), — читал о. Кирилл Псалтирь, и что же? Приходит письмо от неизвестного лица, а в нем хрустящая десятирублевка. «Смотри, как Господь печется о нас», — радостно сказал он сестре Насте. О. Кирилл почитал себя недостойным великого дара жизни и не уставал благодарить Бога. «Слава Тебе, Господи, слава Тебе», — восклицал он по многу раз на дню, а на смертном одре непрестанно.

За несколько дней до кончины у него пошла горлом кровь, и о. Севастиан приобщил его. Рано утром 19 июля (1 августа) в день преп. Серафима к нему прибежала Анастасия, бледная, слова не может вымолвить. О. Севастиан тут же все понял, взял запасные Дары и отправился с ней. О. Кирилл принес свою последнюю в жизни исповедь. «Слава Тебе, Господи», — произнес, приложившись к Евангелию, и перекрестился. Это были его последние слова. «Брат, ты умираешь, — поклонился одру о. Севастиан, — помяни меня и сестру Анастасию». О. Кирилл в знак согласия опустил голову и предал душу Господу. Над остывающим телом тут же была отслужена панихида. Так сбылся сон о. Парфения, приснившийся ему в далекой Пинеге: о. Никон не захотел оставить о. Кирилла и взял к себе в ту райскую страну, где нет ни болезни, ни печали, ни воздыхания, но жизнь бесконечная…

Отпевали на пророка Илью. «Честна пред Господом смерть преподобных Его» — под эти слова прокимна взошла Анастасия под церковные своды, где провожали в последний путь учителя и друга ее. Схоронив о. Кирилла на козловском кладбище, отправилась домой, в Гомель.