Страницы Миллбурнского клуба, 2 - [3]
В 1838 году Фенимор Купер, до того времени писатель романтический, отразил растущее разочарование в духовных ценностях и практической морали буржуазной Америки в своем памфлете «Американский демократ»: «Молодая республика освобождалась от одной группы политических паразитов только для того, чтобы отдаться во власть другой. В стране не было ни короля, ни аристократии, но вместо них правили демагоги-демократы». И далее Купер пишет, что чем более узнает их, тем большее отвращение они ему внушают. Но Пушкин сказал об этом еще в 1836 году: «...уважение к американской демократии, плоду новейшего просвещения, сильно поколебалось». Пушкинский «Джон Теннер» – вершина русской американистики XIX века.
В нашей эмиграции бытует мнение о том, что Америка знает русскую литературу лишь со времен Тургенева, Достоевского и далее...
Дэвид Льюис жил в Петербурге с 1814 по 1824 год. Он свободно владел русским языком, был вхож в литературные круги. В Америке он стал первымпереводчиком Пушкина. Поэма «Бахчисарайский фонтан» в его переводе появилась сначала в филадельфийском журнале, а потом отдельным изданием. В книгу вошли и стихи И. Дмитриева, Г. Державина, А. Мерзлякова и других авторов. В трогательном посвящении Д. Льюис писал: «Моим русским друзьям нижеследующую попытку переложения на английский язык любимой мной поэмы одного из самых обожаемых поэтов».
В Америке одной из ранних публикаций о Пушкине была, по-видимому, статья в журнале «Blackwood» в июне 1845 года. Несколько строк из нее без указания авторства приводит в своем эссе Г. Уитьер.
11 февраля 1847 года, к десятилетию (!) со дня смерти Пушкина, в вашингтонском журнале «National Era» было опубликовано эссе Г. Уитьера (Whittier) «Александр Пушкин». Это одно из самых ранних эссе о Пушкине в Америке, и до сих пор оно привлекает к себе внимание. Эссе и сегодня поражает своим проникновением в судьбу, личность Пушкина, во всечеловеческое значение его поэзии. Г. Уитьер – американский поэт, очень почитаемый Авраамом Линкольном, близкий друг Генри Лонгфелло. Он представитель аболиционистского направления в американской литературе, сторонник движения за отмену рабовладения. Отсюда его особый интерес к родословной Пушкина, к Ганнибалам.
«29 января 1837 года, в одном из великолепных особняков северной столицы на берегах Невы, умирал великий человек.
Комнаты, которые вели в кабинет страдальца, были наполнены богатыми титулованными особами и талантами С. -Петербурга, с тревогой справлявшимися о состоянии страдающего.
…Кто же такой Александр Пушкин? Возможно ли, чтобы этот человек, прекрасно одаренный, уважаемый и так оплакиваемый, был цветным человеком? Именно таким, однако, он и является – факт невероятный, как это может показаться американскому читателю. Его деду по материнской линии, негру по имени Ганнибал, покровительствовал сам царь. Он был офицером морского флота. От своего африканского происхождения Пушкин унаследовал во внешности и складе мышления самые яркие черты.
В статье, опубликованной в журнале "Blackwood" в июне 1845 года, он изображен следующим образом: "Густые кудри жестких волос; подвижные, неправильные черты лица, темная кожа – все выдавало его африканское происхождение. Внешность поэта соответствовала его характеру".
Он не стыдился своего африканского происхождения. Напротив, он, кажется, гордился им. Поэт посвятил не одно стихотворение Ганнибалу, и сочинения Пушкина содержат частые упоминания о его африканской крови. Мы сослались на этого замечательного человека для того, чтобы показать, что американское предубеждение против цветного населения совершенно несовместимо с просвещенной республиканской системой управления и истинным христианством…
… Великое светило угасало. Александр Пушкин – поэт и историк, любимый в одинаковой степени императором и народом, сраженный в смертельной дуэли за два дня до этого, лежал в ожидании своего конца. И когда наконец плачущий Жуковский, второй по славе за Пушкиным поэт, объявил взволнованной толпе, что его друг скончался, князь и крестьянин склонили свои головы в печали.
Холодное сердце Севера пронзила острая боль великой утраты. Поэт России, единственный человек века, который мог с честью носить мантии Державина и Карамзина, скрылся в тени смерти, "свет которой есть тьма".»
Когда читаешь строки эссе, это описание трагических событий, кажется, что Уитьер стоял во взволнованной январской толпе на набережной Мойки. Какой духовной зрелостью и мерой литературного дара надо обладать, чтобы написать о горе другого народа, понесшего утрату, так, как Джон Гринлиф Уитьер, американский поэт.
… «И славен буду я, доколь в подлунном мире / Жив будет хоть один пиит».
