Страницы Миллбурнского клуба, 2 - [21]

Жила-была лошадка,

Жила-была лошадка,

Жила-была лошадка,

А у лошадки хвост,

Коричневые ушки,

Коричневые ножки.

Вот вышли две старушки,

Похлопали в ладошки,

Закладывали дрожки

И мчались по дорожке.

Бежит, бежит лошадка

По улице, по гладкой...

 «Младший обэриут» Юрий Владимиров (1909 – 1931) за краткие годы, которые ему были отпущены, опубликовал семь книг для детей, начиная с книжки «Ниночкины покупки», вышедшей в 1928 году, когда автору было восемнадцать лет:

Мама сказала Нине:

– Нина, купи в магазине:

Фунт мяса,

Бутылку кваса,

Сахарный песок,

Спичечный коробок,

Масло и компот.

Деньги – вот.

...

Наконец очередь Нинки.

Нина твердит без запинки:

– Дайте фунт кваса,

Бутылку мяса,

Спичечный песок,

Сахарный коробок,

Масло и компот.

Деньги – вот.

Кассир говорит в ответ:

– Такого, простите, нет!

Как же вам взвесить квасу,

Не лезет в бутылку мясо…

На масло и компот

Чек – вот!

А про сахарный коробок

И спичечный песок

Никогда не слыхал я лично, –

Верно, товар заграничный…

Родом Юрий Владимиров был из дворянской семьи, потомок Брюллова. Его родители были последователями учения доктора Штейнера, антропософами, как и друг матери Максимилиан Волошин. Литературные связи семьи помогли сыну быть рано замеченным Маршаком. Мало что известно о его короткой жизни. Не сохранилось ни одной его фотографии. До недавнего времени даже год его рождения указывали ошибочно. Известно, что у него была яхта, на которой обэриуты не раз катались. Известно, что он болел туберкулезом, но то ли погиб от обострения болезни, то ли утонул, купаясь. В любом случае он таким образом избежал ареста, который уже был запланирован. Хармс не пришел на его панихиду, сказав, что он «никогда никого не провожает». Однако он изготовил два рукописных экземпляра «взрослых» сочинений Владимирова и передал его матери и сестре. Мать в скором времени погибла в лагере, а сестра – во время войны, и рукописи эти не найдены.

Заболоцкий писал скорее для юношества, а не для детей. В стихах для самых маленьких можно узнать его основательную интонацию («Как мыши с котом воевали»):

Жил-был кот,

Ростом он был с комод,

Усищи – с аршин,

Глазищи – с кувшин,

Хвост трубой,

Сам рябой.

Ай да кот!

Все эти книги были оформлены великолепными графиками и представляют хрестоматийные примеры того, как надо оформлять детские книги. Что же касается литературной части, то не вся эта продукция была халтурой. В творчестве для детей каждого из обэриутов можно найти примеры, сохраняющие индивидуальность стиля, дающие как бы облегченный для восприятия вариант их творчества.

Вот Введенский с его щемящим лиризмом, но без «Верьте, верьте ватошной смерти»:

Когда я вырасту большой,

Я снаряжу челнок,

Возьму с собой бутыль с водой

И сухарей мешок.

Потом от пристани веслом

Я ловко оттолкнусь,

Плыви, челнок! Прощай, мой дом!

Не скоро я вернусь.

Сначала лес увижу я,

А там, за лесом тем,

Пойдут места, которых я

И не видал совсем.

Деревни, рощи, города,

Цветущие сады,

Взбегающие поезда

На крепкие мосты.

И люди станут мне кричать:

«Счастливый путь, моряк!»

И ночь мне будет освещать

Мигающий маяк.

Вот Хармс с его алогичностью и скандирующим ритмом, но без «дрынь в ухо виляет шапле ментершула»:

А вы знаете, что НА?

А вы знаете, что НЕ?

А вы знаете что БЕ?

Что на небе

Вместо солнца

Скоро будет колесо?

Скоро будет золотое

Не тарелка,

Не лепешка, –

А большое колесо! –

А Заболоцкому вообще не требовалось напрягаться. Просто слегка упростить свой натурфилософский взгляд на мир:

Каждый день на косогоре я

Пропадаю, милый друг.

Вешних дней лаборатория

Расположена вокруг.

В каждом маленьком растеньице,

Словно в колбочке живой,

Влага солнечная пенится

И кипит сама собой.

Эти колбочки исследовав,

Словно химик или врач,

В длинных перьях фиолетовых

По дороге ходит грач.

Он штудирует внимательно

По тетрадке свой урок

И больших червей питательных

Собирает детям впрок.

Что же касается Олейникова, то за всю жизнь ему удалось опубликовать лишь три «взрослых» стиха. Так что вся его официальная продукция состояла из книжек для детей, где он представлял себя так:

Кто я такой?

Вопрос нелепый!

Я – верховой

Макар Свирепый.

Аресты

Приближались 30-е годы. Централизация и нарастание нетерпимости происходили параллельно.

Еще в 1928 году было возможно открыть персональную выставку Малевича в Третьяковке, к 30-летию творческой деятельности. Печатью, впрочем, она была замолчана. В скором времени, – в 1930 году, Малевич был арестован как германский шпион и провел несколько месяцев в тюрьме.

Выставка Филонова, развернутая Пуниным и Аникеевой, сотрудницей музея и автором каталога выставки, в Русском Музее в 1929 году простояла в закрытых залах год и так и не была открыта.

Последним «ура» для Филонова и Малевича была выставка «Художники РСФСР за 15 лет» в том же Русском Музее в 1932 году. Каждому было предоставлено по отдельному залу. Филонов выставил 85 работ. Годом позже эта же выставка открылась в Москве, но Малевича туда уже не пустили.

Готовилось историческое постановление ЦК ВКП(б) «О  перестройке литературно-художественных организаций». Только в области изобразительного искусства необходимо было распустить около пятидесяти объединений и примерно столько же литературных групп (только в Москве их было более тридцати). В условиях планируемой «перестройки» проведение превентивных арестов представлялось логической мерой.