Страницы Миллбурнского клуба, 1 - [11]

Значит, не Саянова.

Я коллекционировал и читал все, что попадалось, запоминал и перечитывал. Ну и конечно, – современников: Иртеньева, Филатова, Гафта, Губермана и самого любимого – остроумнейшего Александра Александровича Иванова.

Лет эдак 55 назад меня попросили выступить на школьном концерте – «почитать какой-нибудь юмор» (просьба учительницы литературы). Я прочитал пародии – как бы написали советские поэты вариации на стихи Пушкина «Урну с водой уронив, об утес ее дева разбила…» До сих пор пытаюсь вспомнить, кто написал… Но некоторые строки помню и сегодня. На Михалкова, к примеру:

Не знаю, для чего однажды Марь Иванна

с кувшином за водой на речку побрела,

но по пути ей встретилась скала,

что все-таки довольно странно…

Я, каюсь, первую строчку впоследствии украл:

Однажды как-то раз поутру Марь Иванна

пошла на улицу Желябова в ОВИР…

 Мой первый стишок, опубликованный «Новым Русским Словом», был не пародией, а довольно сердитой реакцией на «Стихи о советском паспорте» Маяковского, надоевшие нам со школы. Мы уезжали в эмиграцию не с паспортом, а паршивенькой зеленой бумажкой, которая называлась «Виза». И вот эти «Стихи о советской визе» и подтолкнули меня на более ироничное, что ли, стихоплетство. Там были строки, которыми я, честно говоря, горжусь:

Что делать поэту?

Достать из штанин

Похабный клочок

из ОВИРа?

Кто ты теперь?

ССР гражданин?

Или скиталец по миру?

Крыл ты Шаляпина. Ленина

– чтил.

Сталину слал комплименты.

Что кроме паспорта

получил?

Какие снял дивиденды?

Паспорт – в штанах, а стрелял в висок.

Наверно, подпил

в прострации

А может, пулею пересек

Первый рубеж

эмиграции?

Славят поэтов.

Читают. Чтут.

Памятники даже ставят.

В России всегда пьедесталы

куют,

Когда до конца затравят.

 Первые пародийные опусы я отправил, естественно, в «Новое Русское Слово», где тогда печатался. Первая пародия попала в руки Инны Богачинской. Она открывала редакционную почту на правах секретарши Якова Моисеевича Седых, главного редактора. Ну откуда я мог знать, что пародия на ее стихи попадет первым делом в ее же руки:

Озадачен декабрь, озадачен.

Снег озябшую тайну несет.

Разгадайте, что все это значит,

Иль хотя бы частично, не все…

А я только что прочел тоненькую книжечку пародий Александра Иванова. И мне захотелось попробовать себя в этом жанре…

Озадачен декабрь, озадачен.

Дал задачу мне до февраля.

Догадалась я: снег – это значит

Н₂О, только ниже нуля.

Озабочен апрель, озабочен,

Сколько тайны в воде дождевой!

Напишу я стихи, между прочим,

Разведенные талой водой,

В октябре есть свои секреты –

В мокром дождике тайный след.

Как загадочен мир поэта!

Для читателя ж тайны нет.

Вот и август меня беспокоит,

В жарком месяце – капли беды…

Целый год я сумею построить

На фундаменте чистой воды!

Почему-то Инна обиделась и эти строки никому не показала, но мы впоследствии познакомились и подружились семьями. Она оказалась очаровательной женщиной и талантливой поэтессой. А вот милейшая Евгения Димер на пародию не обиделась и даже подарила мне книжечку своих стихов. Хотя этих ее строк в книжке не было:

Мне страшна автобанная даль,

И молюсь я в отчаяньи Богу,

И тебя провожаю в дорогу

На широкий и гладкий асфальт,

Где со всех незаметно сторон

Смерть настойчиво к каждому лезет.

Там удары и скрежет железа.

Провожаю тебя, как на фронт….

Автострасти-автомордасти

Страшен мне автобанный разгул,

Скрип и скрежет хайвейных экзитов.

В смертный узел движение слито,

Запах смерти на трассе задул.

В «додже» ты словно воин в бою.

Ты глядишь сквозь стекло, как из ДЗОТА.

Из кювета стреляли в «тойоту»…

Дезертир бросил «хонду» свою.

Нажимай посильнее на газ!

«Форду» времени нет для атаки.

Настигают гигантские траки!

«Понтиак» метит врезаться в нас!

Это битва! Сражение! Бой!

Все что движется – может разбиться!

Никуда от хайвея не скрыться…

Если ж стукнут, примчусь за тобой!

Стекла я перебью молотком,

Проколю шепелявые шины.

Подорву под откосом машину

И пойдем по хайвеям пешком!

Надо сказать, Андрей Седых, к которому я зашел поговорить о любимом жанре и подарить только что вышедшую книжечку, меня несколько огорошил: «Пародии надо делать на известных поэтов». Сам он ни строчки не прочитал и, как впоследствии выяснилось, давал все приходящее и приносимое в редакцию супруге. Ей понравилось? Можно печатать…

Современных поэтов Седых не знал и не печатал. Вот хорошенькая Инна – рядом, она своя. Да еще кое-какие старые приятели-эмигранты. А я как бы из новых. Впрочем, печатали изредка…

Уже через пару недель после приезда Сергея Довлатова я встретил его в клубе русских писателей Нью-Йорка. Мы жили неподалеку друг от друга, виделись часто. И когда под редакцией Довлатова стал выходить «Новый Американец», – тут меня стали печатать часто. Зато «Новое Русское Слово» авторам «Нового Американца » указало на дверь – конкурентов Адрей Седых невзлюбил. О поэте Семене Ботвиннике остроумно и ядовито написал сам Довлатов в своей первой книжечке «Соло на ундервуде». Обязательно найдите и прочитайте. А моя реакция вылилась, естественно, в пародию на стихи С. Ботвинника («Прибрежный лес»):

Прибрежный лес унять не может дрожи.

Волна у черных плещется камней.

Не стану я ни крепче, ни моложе,