Страна восходящего солнца - [32]

Последующее десятилетие ознаменовалось ростом числа новообращенных, к тому же в 1590 году из Европы вернулось упомянутое нами выше японское посольство и с ним – Алессандро Валиньяно и еще 17 миссионеров-иезуитов. В результате переговоров с Хидэёси миссия фактически продолжила работу.

Впрочем, позиции португальских иезуитов в Японии несколько подорвал тот факт, что Португалия во второй половине XVI века переживала не лучшие времена – в 1578 году в битве с марокканцами при Алькасерквивире погиб молодой король Себастьян I (ставший после смерти героем настоящей легенды, похожей на историю о грядущем возвращении короля Артура или Фридриха Барбароссы) – погиб, возможно, сжимая в руках самурайский меч, подаренный ему в 1562 году одним японским князем-христианином с Кюсю. После гибели короля и армии Португалия вскоре была присоединена к Испании, чей монарх заявил о своих правах на португальский трон и на огромную Португальскую колониальную империю. По договору 1580 года, заключенному при посредничестве Папы Римского, страны объединялись под скипетром испанского короля Филиппа II, но при этом португальские колониальные владения и торговые фактории имели и в дальнейшем свою собственную систему управления и администрацию, а за португальскими монахами-иезуитами сохранялось монопольное право на проповедническую деятельность на Дальнем Востоке. Такие же монопольные права имели в этом регионе и португальские торговцы. В 1585 году папа торжественно подтвердил основные пункты этого договора. Впрочем, испанские власти вскоре продемонстрировали свое нежелание мириться с такими невыгодными для великой империи Габсбургов условиями. Первый шаг сделали местные колониальные власти испанского форпоста на Тихом океане – Филиппинских островов, всячески поддерживаемые и направляемые монахами францисканского ордена (главными конкурентами иезуитов), доминиканцами, августинцами и местными купцами. Несмотря на все усилия Валиньяно, стремившегося не допустить испанских францисканцев в Японию, они все же прибыли сюда в 1593 году, заявив, что являются послами испанского короля и не собираются вести проповеднической деятельности. На самом же деле они быстро построили церковь в Киото и монастырь в Осака. Горячие протесты иезуитов ничего не дали – наоборот, в 1608 году Папа Римский официально отменил запрет представителям других орденов заниматься проповедничеством в Японии, после чего сюда хлынули испанские монахи, в основном францисканцы. Отношения между ними и иезуитами резко обострились.

Конечно, можно было бы усмотреть причину произошедшего в, мягко скажем, «нелюбви» иезуитов-португальцев к завоевавшим их родину испанцам, католический фанатизм которых был известен всей Европе. Однако многие исследователи (например, Ф. Роджерс) усматривают здесь более глубокие корни – так, тот же Валиньяно (кстати, итальянец, а не португалец) боялся, что присутствие нескольких орденов в Японии принесет неизбежные распри в борьбе за паству, которые не пойдут на пользу миссий и дискредитируют христианство в глазах японцев – прихожан и властей. Более того, самые талантливые из числа проповедников-иезуитов, многие из которых прожили в Японии не один десяток лет, понемногу научились понимать и ценить необычную и чуждую им поначалу культуру, стали более открытыми к некоторым японским влияниям, более гибкими, менее фанатичными и догматичными в отстаивании своих постулатов. Как оказалось, эти качества почти полностью отсутствовали у испанских монахов и священников, рассматривавших проповедь в Японии как шанс быстро увеличить количество паствы папы на уже подготовленной почве и заработать себе бессмертную славу, не особо церемонясь при этом с методами «обработки» этой самой паствы, обычаи и нравы которой рассматривались как варварские и подлежащие скорейшему «исправлению».

Определенная логика в таких рассуждениях, конечно, есть, хотя вряд ли стоит представлять себе иезуитов толерантными и гуманными просветителями, а их коллег-соперников – беспардонными фанатиками. И те и другие при наличии определенных различий были все же детьми той эпохи, когда европоцентризм (пусть еще и не в крайней форме, запечатленной в бессмертном «Бремени белого человека» Редьярда Киплинга, которое, то есть «бремя справедливости, просвещения, демократии и общечеловеческих ценностей», непременно следует нести лишенным всех этих благ «наполовину бесам, наполовину детям») был само собой разумеющимся понятием для абсолютного большинства образованных европейцев. Впрочем, история ордена иезуитов, к сожалению, все еще малоизвестная широкому читателю, чаще всего ассоциирующему орден Иисуса исключительно с тайными интригами, преступлениями и кознями, доказывает, что иезуиты действительно почти всегда хорошо приспосабливались к окружающей их реальности, везде – от Украины до Японии, от Португалии до Парагвая (где в свое время существовало целое иезуитское индейское государство (!), разрушенное светскими колонизаторами).

В 1594–1597 годах иезуиты и францисканцы плели серьезные интриги друг против друга, вовлекая в них и придворных Хидэёси. Речь шла прежде всего о привилегиях проповедования в новых провинциях в центре и на востоке страны и о том, чтобы одновременно настроить против своих соперников Хидэёси и его окружение. При этом испанские священники совершили грубейшую ошибку – они попытались говорить с японцами с позиции силы, чего никогда не позволяли себе их более прозорливые португальские коллеги, которые, в конце концов, были представителями совсем маленькой страны-метрополии, хоть и владевшей огромной империей. В полном соответствии с довольно распространенными взглядами на всех азиатов как на варваров, уважающих лишь силу и признающими лишь страх, испанские миссионеры в порыве полемики пригрозили японским придворным тем, что могучая испанская армия и флот с Филиппин могут начать вторжение в Японию, причем испанцев поддержат местные христиане-японцы. Осуществления подобных планов и боялись самые дальновидные японские политики, в том числе и сам Хидэёси. Они явно занимались сбором информации, пытаясь (в том числе и с помощью посольств) узнать, насколько их страхи перед чужеземцами, которые, владея смертоносным оружием, могут подвергнуть японцев участи жителей Филиппин (с которыми японцы поддерживали определенные торговые связи), имеют под собой почву.