Страна воров на дороге в светлое будущее - [18]

Всякий великий писатель, конечно, является провидцем. Иван Алексеевич Бунин уже в 1918 году чувствовал, во что все это превратится. В «Окаянных днях» он приводит фразу из Библии: «Честь унизится, а низость возвысится. В дома разврата превратятся общественные сборища и лицо поколения будет собачье».

Раньше церковь, выражаясь гнусным канцелярским языком, проводила профилактическую работу по предотвращению преступлений, по нравственному очищению человека. А ныне и святая обитель превратилась в место разврата.

Для чего надо было все это разрушать? Чтобы возникло — что? Вот этот грязный притон? Здесь пили, сквернословили, играли в карты, насиловали женщин…

Только до 1922 года в России было уничтожено — чаще всего без суда и следствия — более 20 000 священнослужителей… В том числе около 4000 женщин. Отстрел пастырей народных неубывающими темпами продолжался в 20-е, 30-е годы…

В Березниках я видел как-то страшную картину, может быть, самое страшное из того, что довелось посмотреть во время съемок. Я видел очередь за водкой, в которой стояло… около пяти тысяч человек! Нужно было видеть лица этих униженных людей: обозленные, ненавидящие. Ненавидящие власть, друг друга, самих себя.

Нужно заметить, что приключения человека, выстоявшего эту невообразимую очередь и получившего свои законные бутылки, на этом не кончались. Надо было еще донести драгоценное приобретение до дома. Никто не мог дать гарантии, что в темном дворе тебя не треснут тупым предметом по голове и не отнимут водку. Этот вид уголовного преступления очень распространен за Волгой и за Уральским хребтом.

Добавим к сему, что из небольшого гарнизона городской милиции семьдесят человек ежедневно отряжалось в очереди за алкоголем. При таком отвлечении значительных сил милиции очень трудно уследить за правопорядком.

Сейчас очередей за водкой уже нет. Покупай, сколько хочешь, в любое время дня и ночи. Коммерческая торговля «решила» проблемы со спиртным. Понятно — пить меньше не стали.

Разговариваю с начальником милиции Юрием Брагиным. Чудный человек. Когда я вижу таких милиционеров — а я немало перевидал их на своем веку — то начинаю понимать, почему, несмотря ни на что, в нашей стране сохраняется еще какой-то порядок.

— Много пьют, Юрий Федорович?

— Не больше, чем раньше.

— Как прошла ночка? Сколько увезли в вытрезвитель?

— Пятьдесят семь человек.

— А сколько заночевало под забором?

Брагин улыбается:

— Стараемся поднимать всех.

Что говорить, пьют в России много. Но надо бороться не с алкоголем — так мы уже тоже пробовали — ас причиной пьянства. От хорошей жизни человек не запьет.

Дело не в водке. Пить можно и моющие средства. Я видел в Сибири очереди за лаком, за средством для укрепления волос. Про одеколон уж не говорю. Это для публики интеллигентной. Из одеколонов даже коктейли составляются. Например: коктейль «Александр Третий». Красиво? Он из двух одеколонов — «Саша» и «Тройной».

Большинство преступлений — на почве пьянства. Или — ради пьянства. Нужно достать денег, чтобы выпить.

Присутствую на следственном эксперименте. Сын, 49 лет, рабочий, ранее судимый, убил отца и мачеху — женщину, которая его воспитала. Убил ради денег, родительских сбережений. Убил зверски — молотком по голове. Трупы пролежали в комнате целую неделю.

— Расскажите, как произошло убийство!

— 31-го день рождения у меня было, фактически. Ну, отметили его 29-го июля. Напились пьяными, конечно. Я говорю: «Пап, надо мне денег». «А х… говорит тебе, а не денег». Всяко обозвал меня. Ну а здесь молоток был, под койкой. Я ударил его пару раз молотком…

— Каковы ваши действия после убийства родителей?

— Я взял водки 5 штук и пошел в сарай…

Слышали? Взял водку и пошел в сарай.

Так сказать обмыть событие.

…Во время работы над фильмом «Так жить нельзя» случайно мы сняли кадр. В толпе полупьяных-полутрезвых ползет, на забаву ей, пьяный мужичок с шапкой в зубах. Собачье карабканье на четвереньках это ни возмущения, ни сострадания ни в ком из окружающих не вызывает.

Господи! Неужели сбудется: «И лицо поколения будет собачье!».

Так жить нельзя{Редакторская запись по сценарию и монтажным листам к фильму «Так жить нельзя»}

Кадры документального фильма «Так жить нельзя».

Милиция ведет хулигана. Тот держится нагло, уверенно. Задирается, угрожает:

— Убери руки!

Другой кадр. Среди бела дня по городу, по центральным улицам десятками, сотнями, праздно слоняются грязные, плохо одетые люди. Кто-то навеселе, кто-то спит тут же в кустах или прямо на парапете набережной. Его стаскивает подошедший милиционер — он не хочет подчиняться, сопротивляется, готов драться. Милиционер его грубо бросает, потом скручивает. Окружающие спокойно наблюдают; никто не вмешивается.

Еще кадры. В камере, за решеткой — молодые люди. Лица их спокойны, без тени раскаяния или страха. Мужество? Вера в себя, в воровской фарт? Непохоже… Скорее, безразличие: в тюрьме ли, на воле ли — все одно. И смерти не боятся, потому что жизнь — такая — не многим ее краше.

Преступники, рецидивисты в зоне… Опять те же спокойствие, неторопливость, почти вальяжность. Убийцы, насильники — в недавнем прошлом. А в будущем? Непохожи они на раскаявшихся, на исправляющихся… Значит — новые жертвы, новые слезы, воздетые к небу руки жен, матерей?