Страна терпимости (СССР, 1951–1980 годы) - [65]

– У вас хороший вкус, Ксения Анатольевна.

Незаметно эйфория первых недель относительной свободы стала сходить на нет. Да и какая свобода? От чего, от кого? От канцелярских женщин? От референтов отдела? От занятости делами, когда время летит к концу рабочего дня? Разве безделье лучше, когда время ползет черепахой? Ксения заскучала, и книги не помогали. Общительная по натуре, она вдруг оказалась изолированной от людей.

С помощником, занятым собой, своими личными делами, ей не о чем было говорить: между ними не было ничего общего, никаких интересов. К тому же он не вызывал у нее симпатии. Но приходилось терпеть его присутствие, выполнять его поручения, которые он давал ей от имени шефа. Он частенько отлучался, бросая на ходу: «По заданию шефа», – и она сидела, как привязанная. Если шеф был на месте, приемная ни минуты не должна была пустовать. Вдруг он вызовет?

«Сменила шило на мыло. Скучища-то, господи!..» – изнывала Ксения. Ни с того ни с сего она стала ощущать неловкость, обслуживая одного человека, пусть и зампреда. Что-то двусмысленное было в ее положении. В канцелярии она выполняла определенную работу наравне со всеми. По крайней мере, ей не приходилось никому подносить чай, каждый сам себя обслуживал. И в отделе она делала нужную работу, ощущая себя равноправным человеком. Иначе было здесь, в приемной. Не секретарь, а прислуга: входить на звонок, как швейцар, дважды за день вносить поднос с чаем, как горничная. И помощник был не в лучшем положении. Тоже слуга, только рангом повыше. Перед Ксенией он, правда, корчил из себя начальника. Но она видела, как он трусил позади шефа, неся портфель с книгами или документами.

Добросовестная в работе, Ксения старалась расторопно отдавать шефу документы на подпись, которые поступали из канцелярии или из отделов. Их приносили курьеры, секретари, иногда – сами референты. Шеф не торопился их подписывать, вероятно, у него были дела поважнее. Он как раз занимался докторской. Как-то она не выдержала – ей трижды звонили по поводу одного срочного документа – и зашла к нему сама, без его вызова.

– Борис Иванович, вы еще не смотрели красную папку? – в красную папку она клала срочные бумаги.

Б.И. поднял голову от стола и сухо спросил:

– А почему вас это интересует?

– Письмо там… – она смешалась от его тона, но продолжила: – Балбеков уже три раза спрашивал…

– Пусть хоть десять! Подпишу, когда сочту нужным. Вас это не должно волновать, Ксения Анатольевна. Идите!

Она вышла, как оплеванная. «Вот и делай добро людям… Получила? Впредь будешь умнее, – и зареклась про себя: – Гори огнем все ваши бумаги, мне нет дела ни до них, ни до вас». Так появилось наплевательское отношение к работе. Впрочем, это вообще была отличительная черта правительственного аппарата: НАПЛЕВАТЬ! После инцидента, когда ее поставили на место, если кто-то начинал донимать ее очередным срочным документом, она сухо отрезала:

– Подпишет, у меня не залежится.

Она становилась умнее. И черствее.

Все секретари Совета Министров – правда, некоторые, как в приемных, именовались инспекторами, но суть была та же: подай-принеси – делились по рангам – негласно. Секретари отделов считались низшим рангом и общались, в основном, между собой, хотя среди них были и такие, которые, угождая секретарям приемных, рангом выше, поднимались в собственных глазах как бы до их уровня.

Многие завидовали секретарям в приемных и мечтали занять их место. Влекло туда безделье, а также ВОЗМОЖНОСТЬ ЛЕВОГО ЗАРАБОТКА, но больше – маленькая, негласная власть: над курьерами, над машинистками, над уборщицами и даже над канцелярией, где царила нелюбимая многими Зоя Павловна – Шахиня. Эту меткую кличку Ксения услышала, уже работая в приемной.

Ксения с секретарями отделов не общалась, но, чтобы о ней не говорили, что она кичится своим положением, всегда поддерживала даже самый пустой разговор, если кто-то из них затевал его, коротая время в ожидании документа с подписи. На равных с ними себя не чувствовала. Возможно, она была умнее, начитаннее, образованнее. Хотя у некоторых было среднее образование десяти, а то и пятнадцатилетней давности. У одной был техникум. У кого-то вообще ничего, кроме блата. Правда, секретарь отдела науки и техники училась заочно на третьем курсе института, без конца снабжая преподавателей сервелатом и другими дефицитными продуктами, и закончила, между прочим. Да как была тупой, так и осталась. Секретари в приемных – в частности, у председателя Совета Министров их было двое – держали себя о-оочень неприступно, почти не спускаясь с небесных высот (кабинет председателя находился на четвертом этаже) вниз, скажем, в канцелярию.

Ксения старалась ладить со всеми. У нее это получалось: отчасти – из-за покладистого характера, отчасти – из-за умения располагать к себе самых разных людей, за редким исключением, конечно. Она не заметила, с какого момента стала меняться в худшую сторону. Когда именно бывшая канцелярская «девочка на побегушках» ощутила вкус маленькой, негласной, но власти? Для шефа она была, конечно, секретаршей, но для остальных…

– Зоя Павловна, пришлите, пожалуйста, девочку за срочным материалом, – звонила она по «вертушке» – внутреннему или правительственному телефону с трехзначным номером, которые стояли у начальства и в приемных, в канцелярию Шахине.