Страна Прометея - [21]

Но и тут он проявил умеренность, осторожность и трезвость.

Есть два типа старшин: одни, так сказать, «за народ», а другие «за правительство». Первых очень мало, и они долго не держатся.

Они представляют собою оппозицию правительству, и выражается эта оппозиция в том, что старшины покровительствуют абрекам, не очень спешат выполнять всякого рода повинности, возложенные на население и пр.

Такие старшины пользуются популярностью в народе, но популярность эта связана со страхом: а вдруг придется всем отвечать за такого старшину? Во всяком случае, народ вздыхал облегченно, когда старшина-оппозиционер так или иначе покидал свой пост.

Что касается старшин, поддерживавших правительство, то среди народа никогда не затихала некоторая неприязнь к ним, но с ними старались ладить. И конечно, поскольку от старшины зависело решить тот или иной вопрос в пользу или во вред аулу, старшина-оппозиционер мог сделать весьма немногое, а старшина правительственный чуть-чуть побольше. Поэтому второго сорта старшины, объективно говоря, были полезнее…

Абдулла сочетал в себе качества одного типа с качествами другого. Он никогда не давал в обиду своего человека и вместе с тем дружил с «высшими мира сего». Он умело использовал свои прежние отношения к нальчикскому начальству.

Всегда вовремя приезжал с подарком в виде убитого тура или предложением устроить охоту на кабана.

Надо сказать, что магометане-горцы не едят мясо дикой свиньи или кабана. Они принимали участие в охоте на этого зверя тем более охотно, что он портил им кукурузные поля, но никто из них не смел даже прикоснуться к убитому зверю.

Бывали случаи, когда горцы убивали на своем участке дикого кабана и потом вынуждены были ехать в соседнее русское поселение с просьбой убрать кабана.

Само собой понятно, русские с радостью принимали просьбу и спешили за добычей. Хороший кабан весил до двадцати пудов и обеспечивал мясом надолго.

Абдулла считался передовым горцем, хотя не умел ни писать, ни читать. Он с трудом подписывал свое имя. И тем не менее он был настоящим пионером в своем ущелье, да и вообще во всей своей горной стране Балкарии. Он первый организовал сбор и продажу горского сукна; он же первый доказал на опыте, что в горских селениях можно разводить плодовые сады… Как печально было видеть эти сады, еще молодые и неокрепшие уничтоженные большевиками…

Вместе с тем Абдулла время от времени выступал и в качестве проводника в горах. Это случалось в особых обстоятельствах, а именно когда ехала в горы целая партия так называемых «больших людей».

На Кавказе «большим человеком» называется лицо, занимающее видный пост или обладающее настолько значительным богатством, что и без всякого административного поста имеет вес в глазах общества. Нальчикское начальство знало и ценило умение Абдуллы «показать горы», и всегда в нужных случаях прибегало к его помощи.

В 191… году, летом, в Нальчике собралась компания сравнительно высокопоставленных людей, которая уговорилась с председателем Горского словесного суда выехать с судом на летнюю сессию в горы. Члены этой компании, в большинстве немолодые люди, были перед поездкой в горы настроены приблизительно так, как Христофор Колумб перед отъездом в Америку. Впрочем, нет, это сравнение неудачно: нужно сказать не как Христофор Колумб, а как спутники Колумба.

Они ужасно беспокоились относительно вооружения, продовольствия, ночлега. Им казалось, что они отправляются на Северный полюс или на еще неоткрытый Мадагаскар, который – по дошедшим сведениям – населен людоедами.

Председатель суда успокаивал их, уверял, что и в горах живут люди, которые и пить и есть умеют; и спят не на звериных шкурах, а в домах… После долгих сборов и продолжительных расставаний в одно поистине благословенное утро кавалькада двинулась в путь.

В последний момент жена одного из участников, вовсе уж не столь молодая дама, кинулась на шею мужа с криком «не уезжай», «не уезжай!» – так, словно ее супруг, дородный господин, с благонамеренной лысинкой, в очках (по должности юрисконсульт), был средневековым рыцарем, отправляющимся на кровопролитную битву. Эта сцена вызвала улыбки у всегда сдержанных горцев. Да и нельзя было не улыбаться, ведь все – начиная с посадки почтенного юрисконсульта и кончая явной фальшью его жены – вызывало невольный смех…

В дороге я старался держаться поближе к Абдулле. Я чувствовал, что из всех присутствующих он самый интересный и настоящий человек. Военная школа, в которой я находился в те времена, воспитала во мне некоторый скептицизм в отношении к немужественным мужчинам, т. е. к тем мужчинам, которые толстели, жирели, распускали брюхо, ходили медленными тяжелыми косолапыми шагами; которые не умели обращаться с конем и оружием; которые не знают, для чего служит топор, а для чего пила; которые, наконец, пошло говорят о женщинах, помня и имея перед собою образ женщины, ими же обманутой и выброшенной на улицу; и забывая, что женщина, во-первых, твоя мать, во-вторых, сестра и потом – возлюбленная, или жена, или подруга – что угодно, но раньше всего и прежде всего – мать.

Кавалькада двигалась по дороге вдоль реки, вверх по течению. Впереди ехали молодые люди из числа наскоро сфабрикованного Абдуллой почетного конвоя; за ними председатель суда, окруженный гостями, а позади – Абдулла; запасные и нагруженные багажом кони.