Страна мечты - [29]

В состав же единственной 7-й авиадивизии СТОФ входил единственный же 17-й истребительный полк, имевший даже не Лагги, а подлинные раритеты, И-153 и даже И-15бис (последние — считались устаревшими уже во время Халхин-Гола). Отдельные разведывательные эскадрильи летали на МБР-2. Не лучше было дело и у армейцев, дислоцированных на Дальнем Востоке — истребители И-16, И-153, бомбардировщики СБ и даже ТБ-3 (последние, правда, уже использовались скорее как тяжелые транспортники) были обычным явлением. Новая техника, как отечественная, так и ленд-лизовская, во время войны шла исключительно на фронт, на нужды ДВ для перевооружения оставались жалкие крохи. Не лучшим образом обстояли дела и с летчиками — если генерал-майор Дзюба, командующий ВВС СТОФ, отвоевал всю войну, под конец командуя ВВС Беломорской флотилии, а то того прошел Хасан и финскую, то командующий ВВС ТОФ генерал-лейтенант Лемешко, всю Отечественную провел на Тихом океане — нет, я не хочу сказать, что там был курорт, но боевого опыта у него не было, как и у большинства его подчиненных — такие, как полковник Барташов, командир 12-й шад, отлично себя показавший в командировке на Черном море в 1943 году, были в меньшинстве. И на уровне отдельных полков и эскадрилий было то же самое — если готовившийся к переброске на Дальний Восток 27-й Краснознаменный иап 6-й иад СФ, сформированный в 1942 году на базе двух эскадрилий 2-го сап СФ, знаменитого «сафоновского» полка, был стопроцентно боеготовой частью, то 39-й иап только заканчивал переход с И-16 и И-15бис и боевого опыта не имел; получше обстояли дела с 43-м иап, сформированным на ЧФ из резерва ВВС ВМФ, из летчиков, успевших хлебнуть войны.[11]

А тем временем, оснований для благодушия не просматривалось — по подробнейшим данным разведки, на аэродромах Курил могло базироваться до 600 японских самолетов, на юге Сахалина имелось 13 аэродромов, на которых могло разместиться еще несколько сотен машин, 11 из них имели ВПП до 1000–1100 м, 2 — бетонные ВПП длиной 1300–1500 м; и на Хоккайдо могло базироваться до 1500 самолетов. Также не исключалась массовая переброска авиации с Хонсю — разведка доложила о наличии там 6–7 тысячах самолетов, приготовленных для отражения американского десанта, правда, оговорив, что значительная их часть является устаревшими и учебными. Однако было известно, что немцы успели поставить в Японию крупную партию ФВ-190 и Ме-109, самых последних моделей, в том числе и в палубной версии — а бои в Атлантике 1943 года (рейды Тиле) показали, что немецкая палубная авиация представляет достаточно серьезную угрозу. Известно было что в состав японского флота входят шесть больших авианосцев — «Тайхо», «Дзуйкаку», «Секаку»,[12] «Унрю», «Амаги», «Кацураги», а также какое-то количество малых авианосцев, перестроенных из гидроавиатранспортов и торговых судов. Да, разведка докладывала о паршивом качестве массовых японских самолетов, в особенности, их моторов, плохом авиабензине и маслах, малом налете основной массы самурайских летчиков — но я помнил, что подобные сообщения усыпляли бдительность англо-американцев еще перед Перл-Харбором. Потому я, исходя из своего опыта, считал нужным готовиться к худшему, а, именно, к тому, что драться придется в полную силу с врагом, не менее сильным, чем немцы. При том, что не исключалось и наличие в Японии какого-то числа немецких «добровольцев» — поскольку участие японских пилотов на стороне Рейха в Лиссабонском сражении было уже доказанным фактом, то и ответная услуга Гитлера, пославшего своих летчиков и моряков в помощь своему союзнику, казалась не столь невероятной.

Итого, наличные силы нашей морской авиации на ДВ еще могут кое-как обеспечить ПВО и вести ближнюю разведку. Поддержка тактических десантов была возможна лишь на малом удалении, в пределах боевого радиуса Ил-2. Еще реальны попытки нарушать японское судоходство, крейсерскими вылетами торпедоносцев — и то, при условии хорошего разведывательного обеспечения, привычная для Балтики «свободная охота» на тихоокеанских просторах была малоперспективной. Штабная игра, где прорабатывался бой с японской авианосной эскадрой, дала просто катастрофические результаты. Опыт Тихоокеанской войны показывал, что японцы никогда не подходили к вражеским аэродромам ближе, чем на 200 морских миль, а, обычно же наносили удары с гораздо большего расстояния — и в то, что они зарвутся и допустят настолько грубую ошибку, не верил никто. Самураев можно было считать кем угодно — беззастенчивыми агрессорами, жестокими оккупантами, без малейшего зазрения совести практиковавшими массовые убийства мирного населения на оккупированных территориях — но воинами они были первоклассными, так что никаких оснований заподозрить их в идиотизме просто не было. А сто миль было пределом, до которого Ла-7 могли прикрыть ударную авиацию! В итоге, реальными оставались два варианта: в первом торпедоносцы и пикировщики шли в атаку без истребительного прикрытия — что гарантированно приводило к гибели не менее 75 % наших ударных машин, при умеренных потерях японцев; во втором наши истребители сопровождали атакующую волну до цели, но для них это был полет без возврата, поскольку бензина им должно было хватить лишь на то, чтобы долететь и провести короткий бой — в этом варианте мы гарантированно теряли все истребители, не менее половины торпедоносцев и пикировщиков; что же касается самураев, то при разных вариантах их действий их потери сильно различались — были возможны и тяжелые потери, в том случае, если нам удалось бы застать их врасплох, были возможны и вполне для них терпимые, если они успевали поднять истребители. Итого, при том условии, что японцы не сделают ошибок, мы теряли лучших летчиков нашей морской авиации, сведенных в отборный гвардейский авиакорпус Резерва Ставки, в обмен на нанесение японскому Ударному соединению довольно умеренных потерь. Оставалось только констатировать тот факт, что при использовании обычных наших тактических схем и техники поставленную командованием задачу решить было невозможно.