Страна клыков и когтей - [40]

Но я бы солгал, сказав, что придал большое значение тому, как держатся мои хозяева. Едва я вошел в комнату, мое внимание приковали два незнакомца — твой отец и возлюбленный (прошу прощения, жених). Сначала я, конечно, увидел твои черты в лице твоего отца, и у меня возникло странное чувство, будто если я заговорю с ним, ты меня услышишь. Если я скажу: «Вернись домой, Эвангелина!», его рот откроется, и раздастся твой смех, и твой голос произнесет: «Но я уже дома, Стимсон». После того первого впечатления реальность взяла свое. Он суров. Ты бы никогда так не сказала. Глаза у него мечут молнии, а нижняя челюсть выдается вперед, словно не потерпит сопротивления ни в этой жизни, ни в следующей. Нетрудно себе вообразить этот подбородок в гробу: там он будет подобен наковальне и никогда не разложится. В твоем отце нет ничего округлого и мягкого. От него не исходят флюиды милосердия или непринужденной дружелюбности. Он не курил и, казалось, счел личным оскорблением, что курит Остин. Он то и дело отряхивал плечи костюма от «Брук Бразерс», словно сигаретный пепел запачкал материю. Весь разговор он просидел, закинув ногу на ногу, а когда открывал рот, то смотрел на Остина в упор. Для него Локайер был (да простится мне любимое мое «соленое» выражение) не больше горошины перца на блошином дерьме.

И наконец, разумеется, твой жених. Что мне о нем сказать? Да, он великолепен. Ты, очевидно, любишь привлекающих взгляды мужчин. Разумеется, будучи невероятно успешным кондитером, он не мог не явиться в самом неофициальном и дорогом костюме в комнате. Это был ансамбль с футболкой от «Армани» и дорогущими слаксами. Но выглядел он помятым, будто спал в своих дорогих тряпках, будто не снимал их с твоего отъезда. Кажется, его зовут Роберт. Нас всех представили друг другу. А еще он напуганный, от природы напуганный. Или все дело просто в дурных новостях? Однажды ты как-то сказала, что они с Иэном большие друзья, что Иэн вас познакомил. Так что, возможно, у него двойной шок: друг мертв, невеста пропала. Он сидел почти в кататонической прострации, расставив ноги и устремив взгляд, как мне показалось, в одну-единственную морщинку на лице Остина, словно она — первая тропка на пути к тебе. Глаза у него покраснели от недосыпания или слез. Думаю, он побаивался твоего отца, и, наверное, ему мучительно было предстать такой развалиной перед будущим тестем.

Первым, обращаясь к Остину, заговорил твой отец:

— Мне нужны ответы.

— Разумеется.

— Если я получу нужные ответы, необходимость в дальнейших наших беседах отпадет. Я намерен взять это дело полностью под свой контроль. Более того, я настаиваю.

— Прекрасно. — Одну руку Остин упер себе в бок, в другой держал на весу сигарету. — Ни в коей мере не стану вас отговаривать.

— Хорошо. — Твой отец кивнул.

Тут показалось, что твой жених всплывет из недр дивана, чтобы внести свою лепту, но твой отец продолжил:

— Что именно она там делает?

Остин повернулся к своему продюсеру. Скрестив руки на груди, Локайер бросил на твоего отца умоляющий взгляд, на меня такой никогда не обращался. Отец на него не среагировал. Он не спускал глаз с Остина.

— Она условилась о встрече с неким Йоном Торгу. Мы хотели взять у него интервью.

— Почему?

— Он считается главой организованной преступности в Восточной Европе.

Твой отец продолжал буравить Остина взглядом.

— Вот как? Значит, вы послали мою дочь одну и без сопровождения искать этого человека?

Остин снова повернулся к Локайеру. Руки Локайера напряглись, обхватили тело, словно внутри у него закручивали болты и гайки.

— Такова стандартная практика.

Когда твой отец выстрелил в Остина следующим вопросом, его лицо побагровело.

— Могу я спросить, сколько вы платите моей дочери, чтобы она ездила в Европу искать главарей гангстеров?

И опять Остин повернулся к Локайеру, а Локайер без тени стыда — ко мне, словно я (наименее оплачиваемый из всего штата сотрудников) выписываю чеки.

Я был только рад услужить:

— Чуть меньше шестидесяти тысяч в год.

— Нет, конечно же, нет, — вмешался Остин с намеком на праведное возмущение.

На такое проявление недоверия Остина глаза Локайера расширились. Он поспешил меня поправить:

— Этот человек лишь ассистент по производству. Откуда ему знать? Полагаю, ближе к шестизначной цифре.

Но твой отец хорошо подготовился.

— Пятьдесят пять тысяч в год, сэр, — как и прежде, он не сводил глаз с Остина. — И за эту мизерную сумму вы послали мою дочь на возможную смерть в Румынию.

Откашлявшись, Остин затушил сигарету в кружке со снеговиком Фрости.

— Не так быстро. Мне бы хотелось сказать пару слов в нашу защиту. Мы все восхищаемся вашей дочерью, обожаем ее. Если сказанное вами правда, значит, ей чудовищно недоплачивают, и когда она вернется, мы исправим ситуацию, но пока давайте сосредоточимся на насущных проблемах. Согласны? — Остин бросил на Локайера взгляд, полный неприкрытого презрения. — Вам следует знать, мистер Харкер, что я в полной мере беру на себя ответственность за произошедшее. В случае необходимости мы сами поедем в Румынию. Скажу даже, что мой коллега, мистер Локайер, сегодня вечером вылетает в Бухарест? Верно, Билл?