Страна Изобилия - [62]

— Знаете, я, кажется, совсем не понимаю, что это за место такое, — сказала она Косте.

Костя посмотрел на нее.

— Вы идите, — обратился он к Валентину. — Мы вас догоним.

— Да, — сказала она, — идите.

Краткий миг по лицу Валентина гонялись друг за дружкой раздражение и полнейшее удивление, потом их обоих стерла добродушная улыбка.

— Хорошо, — сказал он. — На пляже увидимся.

И ушел. Девушка с лентой шагала рядом с ним, внезапно сменив недовольство на робкую благожелательность.

Оставшись с ней наедине, Костя не стал более застенчивым, но и менее застенчивым тоже. Он развинтил трубу на части, убрал ее в сумку, которую перебросил через плечо.

— Пойдемте за ними, только не спеша, и вы мне расскажете, что именно вам непонятно.

Они пошли по лесу.

— Вы все так много говорите, — сказала она. — Ну, не вы лично. Но все вместе! Как будто боитесь куда-то опоздать. Сегодня вечером прилюдно говорились такие вещи, которые, как мне казалось, предназначены исключительно для перешептываний на кухне.

— Все очень просто, — сказал Костя. — У нас здесь много привилегий, и одна из них состоит в том, что можно говорить о чем угодно. Более или менее. Человек живет здесь, получает квартиру с холодильником, продукты ему домой доставляют, все в точном соответствии с его положением, а кроме того, ему разрешается говорить. Не знаю, понимают ли власти, почему нам это нравится. Они просто знают, что нам это нравится, и хотят, чтобы мы были всем довольны, в разумных пределах. Но в разумных пределах — понимаете, тут есть свои границы. Ни в коем случае не следует подвергать сомнению основы. Это как тропинки в лесу: по ним броди сколько хочешь, но в сторону ни шагу.

— Ни шагу в сторону?

— Вам разве никто не говорил? Тут, в подлеске, мерзкий сибирский клещ живет.

— Вот здорово. Они что, не могут опрыскать чем-нибудь?

— Уже опрыскивали, два года назад. Всю местность обсыпали ДДТ, самолетный двигатель использовали в качестве веялки. Но эти сволочи, похоже, обратно вернулись. Вам, я вижу, по-прежнему непонятно, — отметил он.

— Дело не только в разговорах, — сказала она. — Дело в том, что именно вы все говорите. Такое впечатление, будто… не знаю. Я там, на вечере, не могла понять, то ли это богема под видом хороших ребят, то ли хорошие ребята под видом богемы. Вы лопочете о своих мечтах, а потом выясняется, что мечтаете вы о пятилетием плане. Вроде бы говорите то, что вам вздумается, но… Наверное, вы мне уже ответили. Наверное, дело все в том, что… ни шагу в сторону?

— Надеюсь, что нет, — осторожно ответил Костя. — Во всяком случае не в этом смысле. Наверное, тут дело в том, что мы экономисты. Мы привыкли рассуждать так, будто держим руки на рычагах власти: это изменим, то изменим, посмотрим, как оно будет по-новому. Но это не обязательно мания величия. Замыслы тут действительно мощные. Стоит их воплотить на практике, и их уже не остановишь, они будут оказывать воздействие, которое невозможно будет отменить. Смейтесь, смейтесь, если угодно.

— Я даже не улыбаюсь.

— Некоторые здесь называют это место островом, — сообщил он. — Понимаете, не настоящий остров, а воображаемый, как будто мы живем, отделенные водой от того, что есть, немного ближе к тому, что могло бы быть.

— Как тот человек вчера вечером. Помните, когда мы с вами столкнулись? Он сказал: “Добро пожаловать на остров”, а я не поняла, о чем он говорит, ведь до океана так далеко.

— Как же, океан у нас есть. Игрушечный океан, наш собственный. Еще пять минут, и сами увидите.

— Да, загадочный вы.

— По сравнению с вами разве я загадочный?

Они внезапно вышли из лесу на открытое пространство. Это было шоссе, всюду стояла тишина. Лунный свет начинал уступать дорогу самому первому, сероватому оттенку зари. По ту сторону снова начинались деревья, дорожка тоже, более крутая, более официальная, с электрическими фонарями, сияющими на поворотах, от которых чернота в промежутках снова делалась еще чернее. Она вздрогнула, зевнула.

— Можно вам один вопрос задать? — сказал Костя.

— Валяйте.

— У вас ведь есть семья?

— Да.

— Муж?

— Нет.

Потом, когда Костя опять успокоенно замолчал, продолжая брести рядом с ней, она сказала:

— Что, все? Больше вы ничего узнать не хотите?

Пока что нет, — ответил он.

Дорожка подвела к мостику через железную дорогу, перешла в ступеньки, прерывающиеся и начинающиеся снова, образуя ряд спускающихся бетонных уступов, словно набросок парадной лестницы, ведущей в бальную залу, но не в помещении. Дойдя донизу, она, не веря своим глазам, ступила на песок. Это действительно был пляж, матовый, тусклый под неожиданно широким небом, лишь начинавшим подергиваться румянцем. Налево и направо в воду уходили темные мысы. А спереди доносился тихий плеск волн, зовущие голоса.

— Это водохранилище? — спросила она.

— Здрасьте — это же Обское море, — ответил Костя. — Шестьдесят километров в длину, двадцать в ширину, десять метров в глубину. Преображенная природа. Природа, которой придали форму строители социализма. Лучше всего смотреть с этого места — специально сделано на радость интеллигенции. Парусный спорт, водные лыжи. Плавание. Вы пойдете?