Страна Эмиграция - [31]

«Евреи помогали не только евреям, прикрывали глаза на происхождение и религиозную принадлежность, распределяли продовольствие среди семей с детьми, организовывали курсы английского языка, пытались устроить нас на работу.

Что это такое — в мире чистогана и наживы устраивать на работу без документов, без языка, без опыта, а ведь устраивали!

Куда устраивали — это отдельный рассказ — всякое бывало, и за 500 рантов в месяц на алмазную фабрику, и за 1000 в мясной магазин — 12 часов рабочий день практически без выходных (не случайно мы «дети Chabad House» быстро разделили рабочие места, а вернее хозяев, на две категории: евреи и «израели»), но многих так, как устроили меня — не «менеджером по маркетинку», но в достаточно солидную фирму, на неплохую для начала зарплату».

Жаль, что никто тогда не поделил нас, новоприбывших эмигрантов, на подобающие категории — это могло бы быть весьма любопытно. Я могу предложить мою собственную, тогдашнюю и весьма поверхностную классификацию: конструкторы и деструкторы.

«Конструкторов» можно описать в нескольких словах — мы (а нашу семью я тоже отношу к этой категории) старались построить жизнь в новом мире, приспособиться к нему, принимая любую помощь с благодарностью.

Это часто было унизительно — не случайно для Ирины в её сознании первые годы в Южной Африке связаны с ощущением полной неполноценности и связанными с этим унижениями. Я, как более толстокожий, все это старался пропускать мимо сознания, хотя начинать в 45 лет карьеру с нуля и постоянно слышать «Sorry», когда твои коллеги не понимают или не хотят понимать твой английский…

Тем не менее я ходил на курсы английского языка, организованные при Chabad House, пока «деструкторы» их не развалили, так как, несмотря на все увещевания преподавателя, предпочитали разговаривать на русском языке или на иврите.

Мы с благодарностью принимали (если она нам доставалась) немудреную продовольственную помощь — собственно говоря мы получали милостыню, но для безработных семей это было хорошим подспорьем. Продовольствие перестали привозить, когда кто-то из «деструкторов» рассказал засланному газетчику, что нас пытались подкупить (кому мы были нужны?) черствыми булками и прокисшими салатами.

Я принял первую предложенную мне в Chabad House работу, хотя ездить было неблизко и платили даже по тогдашним временам негусто — но это была работа. Узнав об этом, безработный «деструктор» заявил мне, что пусть они — подразумевались евреи — этой работой подавятся, а он даже на интервью не пошёл… Позже он нашел работу сам в мясной лавке «израели» и был выгнан, когда, устав таскать мясные туши, присел на 5 минут отдохнуть…

Глава 13 Как мы в гости ходили

Мы ездили в гости в местные еврейские семьи справлять Шабат — и это тоже организовывал для нас Chabad House.

Поначалу мы были нарасхват. Люди приехавшие из России были для Южно-Африканцев в диковинку. Еще бы, во все времена слова — «русский-коммунист» и «бандит-террорист» считались синонимами. Наши страны были врагами, в музее Южно-Африканских вооруженных сил и сейчас можно найти витрину с личными вещами и документами советского летчика, не помню фамилию, сбитого над Анголой и попавшего в плен к Южно-Африканцам. Он даже какое-то время прожил в стране, правда не в гостинице, а в знаменитой Преторийской тюрьме. Это, кстати, был один из двух возможных путей для советского человека попасть в Южную Африку, путь несложный, но уж больно рискованный. К тому же такие гости в ЮАР не задерживались, приезжали инкогнито советские официальные лица и летчиков втихаря обменивали.

Второй способ попасть в ЮАР был гораздо сложнее. Нужно было вырваться из СССР в Израиль или Америку, ну а уж потом, став гражданином этой страны, очистившись от коммунистического прошлого, перебираться в теплые крайне южные края, что было в этом случае гораздо проще. Таких в ЮАР было не слишком много и нами, в общем, они интересовались мало.

Как выходцев с того света нас встретили потомки евреев из России дореволюционной и первой революционной эмиграционной волны. Они говорили на английском языке, по привычкам, стилю жизни были настоящими южно-африканцами, но на стенах их домов всё ёще висели выцветшие фотографии местечковых предков. Женщины в длинных платьях и париках, бородатые и пейсатые мужчины в лапсердаках и кипах. Они не помнили и не могли помнить той России, а о СССР сведения черпали из «забытых газет», но многие в праздники ставили дополнительный прибор для еврейских братьев, томящихся в стране Советов.

Они были добрые и хорошие люди — богатые не в первом поколении, как правило могут себе позволить быть хорошими. Они хотели видеть нас, братьев и сестер по крови, хотели сделать для нас что-то приятное.

В пятницу за нами выстраивались очереди. К «Aintree Flats» подъезжали автомобили и развозили нас по еврейским семьям на шабатную церемонию.

Шабат, так шабат! Даже для меня, далеко не еврея, это могло быть совсем неплохо — бесплатный ужин и выпивка в пору безработицы и безденежья, общение с местным населением, практика в английском языке… Но мы всё-же вспоминаем эти визиты если и не как кошмар, то достаточно неприятную обязанность.