Страна Эмиграция - [15]

Мы иногда назначали там встречи нашим знакомым, таким же, как мы олимам — семейной паре из Одессы. Типично — нетипичная судьба этой пары заслуживает хотя бы краткого описания. Юра и Алина — так их звали.

Алина — в российском прошлом — врач-гинеколог, причём оперирующий врач и моя жена утверждала, что таких женщин можно было по пальцам перечесть. Не слишком удивительно, что характер у Алины был скорее мужской — властная, принимающая и любящая принимать решения, полная противоположность мужу — романтичному, несколько вялому, но доброму и приятному в общении. Его давней мечтой было побывать в Бразилии, на Амазонке, в общем «… в солнечной Бразилии, Бразилии моей, такое изобилие невиданных зверей…». Правда Юру интересовали не звери, и не попугаи, а кактусы и когда он узнал о нашем решении ехать в Южную Африку, он очень оживился и первым делом рассказал, что в пустынных районах можно найти уникальный сиккулент с экзотическим названием (думаю неофициальным) «готтентотские попки». Он объяснил нам как они выглядят и уже на месте — в Африке мы нашли их, правда в nursery (не совсем уверен в русском эквиваленте — питомник?), а не в пустыне Калахари.

Юра и Алина, хотя правильнее — Алина и Юра, повторяли судьбу многих и многих эмигрантских семей — в начале ульпан, отсутствие работы, депрессия — даже Алина на одном этапе дрогнула, но дальнейшее было не совсем типичным.

Алина, имея достаточный врачебный стаж, утвердила свой диплом и через родственников сумела получить работу в госпитале. Там тоже были причины для депрессий — Алину вначале, как говорится, не приняли — пытались поручать канцелярскую или неквалифицированную работу (моя жена тоже прошла через этот этап, но уже в Южной Африке). Огромной проблемой на первых порах был языковой барьер — врачи на планерках, совещаниях переходили с английского на иврит и обратно, конечно же не заботясь о том, что Алина иврит знала не слишком хорошо. Нужно знать Алину — она добивалась своего и добилась, но конечно не сразу — где-то за пределами нашей жизни в Израиле.

Юра тоже нашел работу, и тоже через родственников. Они устроили его на какой-то завод ночным сторожем. Работал он почти каждый день, по 12 часов, спать на работе, как это водилось среди русских сторожей было нельзя — каждые 15 или 20 минут в разных точках звонил телефон и Юра должен был снимать трубку — демонстрировать свое бодрствование (чудеса израильской автоматики). Он систематически недосыпал (днем нужно было заменять работающую Алину в домашнем хозяйстве), стал иногда погружаться в какое-то странное оцепенение, спать наяву. Но работы своей не бросал и даже гордился ею.

Кроме того, еще до их приезда родственники сняли для них квартиру — сравнительно недорогую и в самом центре Моцкина — в условиях жилищного кризиса того времени, когда над олимами маячил призрак караванов, это было много.

Вы знаете, что такое «караван»? Верблюды, уныло шагающие по пустыне? Известная джазовая композиция?

В Израиле это значило — жильё, индивидуальный барак-вагон с минимальными, но необходимыми удобствами внутри — душ, санузел, микрокухня и даже что-то вроде гостиной. Когда после 6 месяцев новоприбывшие эмигранты лишались субсидии на съем жилья, те кто не работал, а таких было большинство, вынуждены были переселяться в караваны. Иногда это делалось насильно, по требованию домохозяина.

На нашей улице, из дома напротив увозили в караванный посёлок пожилую женщину, которая не могла платить за квартиру. Муниципальные рабочие грузили в машину её нехитрые пожитки, а она кричала. Даже плачем назвать этот крик отчаяния, призыв о какой-то неведомой помощи было нельзя, но кто ей мог помочь — мы сжались в своих съемных квартирах и слышали в крике только предупреждение о собственной возможной судьбе.

Может быть без объяснения трудно понять — почему караваны ассоциировались с полным падением, ведь это было какое-никакое, но жильё. Может быть слишком тесное, не очень комфортабельное, но в общем-то сносное.

Почему-же плакали новосёлы караванных посёлков, почему многие предпочитали строить хижины из подручных материалов (в основном из кровельного железа — представляете каково было находиться внутри этого домика при 40º израильской жаре) — мы с сыном проезжали такой «посёлок» на окраине Акко, когда ездили купаться (почему так далеко от пляжей Кирьят-Яма или — Хаима — об этом чуть позже — это тема отдельного разговора). Люди селились в полуразрушенных, заброшенных зданиях фабрик, складов, но не в караванах. Почему?

Во-первых караваны ставились на пустующих участках, а значит подальше от городов.

Так и тянет написать в традициях советского времени — подальше от районов богатых вилл, чтобы не возмущать сильных мира сего зрелищем нищеты и убожества. А ведь в принципе так оно и было!

Подальше от городов — значит дальше от магазинов, от школ, от больниц, а главное от возможности найти работу, ведь машин у новоприбывших не было. Это вам не американские караванные поселки, которые созданы именно для владельцев автомобилей. Люди оказывались запертыми в этих гетто и вырваться из них было гораздо труднее, чем туда попасть.