Страх высоты - [2]

— Тем она, философия, и кончается.

Комиссар был не так уж груб и прямолинеен, но любил пококетничать.

Мазин покачал головой:

— Ну, хотя бы он попал под машину. Это действительно может случиться с каждым. Но окно… Трудно представить…

— А выкинуть здорового парня в окно, думаешь, легко?

— Можно не выкидывать, а просто толкнуть.

— Зачем?

— Не знаю.

— Вот видишь! Зачем и кому понадобилось убивать Тихомирова, ты не знаешь. Хотя повозился достаточно. Я тебя не упрекаю. Возился, чтобы убедиться: не было людей, желавших смерти Тихомирова. Значит — не убийство. Самоубийство? Тут и вовсе не сходится. В тридцать пять лет парень защищает докторскую диссертацию, перед ним все дороги открыты, а он в этот самый день выбрасывается из окна? На такое не каждый сумасшедший решится.

Мазин не возражал. Все, что говорил комиссар, было неоспоримо. Тихомирову незачем было прерывать свою жизнь, его некому было убивать. И хотя он совсем не походил на растяпу, который может вывалиться из окна, Антон Тихомиров погиб. Мазин сам видел его на асфальте, видел и врача, который провел ладонью по лбу и сказал: "В морг!"

Это был факт. У тех, кто знал Тихомирова, он вызвал естественную реакцию — убит! Но, когда шок остался позади и разум возобладал над эмоциями, даже наиболее горячие головы в институте, где Тихомиров работал, отрезвели. А почему бы и не несчастный случай?

Комиссар учитывал, конечно, перемену в настроениях и понимал, что теперь ни его, ни Мазина никто не упрекнет. В конце концов, следствие было проведено основательно, и вел его очень опытный работник.

— Ты, кстати, в этом году в отпуске не был?

Мазин удивился неожиданному вопросу:

— Не был.

— Зря. Сейчас, конечно, время не лучшее, но отдых — он всегда отдых. Без него нельзя.

— А преступник?

— Какой преступник?

— Да тот, что ничего не знает и свое дело делает. Или он тоже в отпуск собрался?

Комиссар улыбнулся:

— Преступник — он двужильный. Без выходных работает. Так что тебе его не пересидеть. Я так думаю, по секрету: нас с тобой уже не будет, а сменщикам нашим работка найдется. — И добавил серьезно. — Хвостов у тебя сейчас, кажется, нет?

— Антон Тихомиров.

Комиссар вышел из-за стола и положил короткую руку на плечо Мазина:

— Тихомирова, Игорь Николаевич, закрывай. В дебри мы с ним забрались.

Это было приказание, и Мазин не мог назвать его необоснованным. Однако счел нужным подчеркнуть, что подчиняется дисциплине:

— Слушаюсь.

— То-то.

Комиссар вздохнул облегченно. Видно, он убеждал не только Мазина, но и самого себя. Но так или иначе с неприятным вопросом было покончено:

— Так когда отдыхать пойдешь?

Мазин посмотрел в окно. По крыше стучал осенний дождь. "Не мед, конечно, но раз уж проморгал лето…"

— Чем раньше, тем лучше. До июля все равно далеко.

— Медицина считает, что зимний отдых более полезен.

— Зиму еще подождать надо.

Комиссар перехватил его взгляд:

— Осенью тоже не каждый день льет. И, вообще, вы, молодые, не цените жизнь как следует. Июль вам подавай или август, а остальное никуда не годится. С годами понимаешь, что каждый день хорош по-своему, но пока поймешь, мало их остается, дней этих.

Мазин знал слабость начальника. Всех моложе пятидесяти он считал молодыми. Впрочем, может быть, это и логично. Считает же сам Мазин молодыми тридцатилетних…

— Июль я как раз и пропустил. Ладно, давайте ноябрь.

Так неожиданно закончился этот разговор. И Мазин не знал даже радоваться такому повороту событий или огорчаться. Только инстинкт подсказывал ему, что в деле Тихомирова не поставлена еще последняя точка. А может быть, и инстинкта никакого нет, а устал просто — отсюда и беспокойство, сомнения в себе? Тогда отпуск в самом деле очень кстати.

Он вернулся в свой кабинет и задумался. Записная книжка Тихомирова оттягивала карман. Игорь Николаевич достал ее и открыл наугад.

"И все-таки человек — это машина с ограниченными возможностями, хотя мы и не знаем пределов этих возможностей".

"Если бы он мог еще писать, то прибавил бы: "Человек — это машина, которую нельзя бросать с шестого этажа", — подумал Мазин с мрачноватым юмором. — Но высокоорганизованная машина может выброситься и сама. Или не может? Ладно! Точка!"

Он выдвинул ящик и взял лист бумаги. Написал крупно: "Постановление", потом обычную шапку с обозначением места, именами и датами. Помедлил минуту, подбирая нужную формулировку, кратко изложил суть дела.

"Принимая во внимание вышеизложенное… смерть Тихомирова А. Д. наступила в результате несчастного случая". Нахмурился, выводя казенные слова "выпадение из окна", и закончил быстро, привычной фразой: "Дело прекратить за отсутствием состава преступления".

Потом размашисто написал заявление об отпуске, свернул обе бумаги трубочкой и пошел к комиссару. По коридору дежурный нес почту.

— Мне есть что-нибудь?

— Письмо, кажется.

— Оставьте на столе, пожалуйста!

Через пять минут комиссар поставил в углу заявления резолюцию. Мазин передал его машинистке, чтобы та напечатала приказ, и вернулся в кабинет.

На столе лежали газеты и письмо в дешевом синем конверте без картинки. Такие конверты напоминали военные годы. Но тогда это была почти роскошь, обычным считался треугольничек. На конверте полупечатными буквами были выведены адрес и фамилия. Обратного адреса не было. Мазин посмотрел почтовый штемпель. Письмо оказалось местным. Он взял ножницы и отрезал край конверта. В нем была записка: