Они приблизились к людям настолько, что тем ничего не осталось, как отступить назад к лестнице.
А Натаниэль умолял, словно речь шла о спасении его жизни:
— Не надо, не надо! Прошу вас, прошу вас!
Лицо Абеля побелело, Ветле и Кристоффер держали Кристу, готовую уже лишиться чувств. Все готовы были закричать от страха, но пытаясь услышать, что происходит за дверью, молчали.
Волки постепенно оттеснили их на первый этаж. В окне вспыхнуло несколько ослепительно-ярких молний, осветивших все вокруг, в то время как монотонный голос обрел громоподобное звучание. И тут все поняли, что произносимые слова им совершенно незнакомы, что этот язык не похож ни на один земной язык.
— Это не Map, — побелевшими губами прошептал Андре. — Я слышал его заклинания, они звучали совершенно иначе.
Плач Натаниэля прекратился, и никто не знал, хороший это признак или плохой.
Снова послышались заклинания. Но шипения молний больше не было. Потом все затихло.
Дверь спальни мальчика медленно приоткрылась.
— Мама? — испуганно спросил он. Все посмотрели наверх.
В дверях стоял Натаниэль. Волки бесследно исчезли, не было и того — или тех — кто находился внутри. Криста бросилась обнимать его.
— Натаниэль, что там такое произошло? — спросил Ветле.
— Это был Имре? — спросил Андре. Натаниэль растерянно смотрел на собравшихся.
— Почему я оказался в своей комнате? — с чисто детским изумлением произнес он. — Ведь я же только что играл с моим грузовиком в гостиной. И вдруг оказался здесь!
Глаза у него были заплаканными. Но он ничего не помнил.
Конечно, все вошли в комнату и Рикард, как полицейский, основательно все осмотрел. Не обнаружилось никаких посторонних следов, комната имела свой обычный вид. Те же игрушки на полу, ковер с веселым рисунком, подушки на постели…
Они так и не узнали, что, собственно, произошло, потому что Натаниэль сам ничего не знал, а им не хотелось пугать его расспросами. Лучше всего для него было забыть о случившемся.
Но все были уверены в том, что его посетили черные ангелы. Он ведь происходил из их рода и был призван для великих деяний: бороться против Тенгеля Злого.
Но пока для этого он был еще слишком мал. Он же совсем ребенок.
Об этом и думал в последние дни Рикард. И даже у себя дома он не мог отделаться от своих мыслей.
Но вскоре ему предстояло задуматься совсем об ином.
№4, 5, 6, 7: Вилли, Херберт, Гун, Венше
Это произошло через несколько часов после того, как Винни и Агнес вышли прогуливать своих собак.
На окраине Хальдена по дороге шагал мужчина — Вилли Маттеус тридцати семи лет. На его обветренном лице сверкали голубые глаза. Одежда на нем была добротной, но поношенной и слишком легкой для такого мороза. Что-то в его наружности и поведении говорило о том, что он не принадлежит к низшему классу работяг и прощелыг.
Тишина вечера была нарушена появлением шумной компании. Гости вышли из виллы и весело прощались с хозяином. Какой-то мужчина, явно предрасположенный к полноте, тряс руку хозяина.
— Спасибо за превосходный ужин! Было просто сказочно приятно!
— О, нет ничего проще приятно провести время, когда ты рядом, Херберт, — засмеялся в ответ хозяин. — Разве не чудесно быть замужем за таким весельчаком? — спросил он, обращаясь к жене Херберта. — Какое чувство юмора! Какое остроумие! С ним не соскучишься, клянусь!
Жена Херберта смущенно потупилась.
«Ну и скучная же у него жена, — подумал хозяин. — Даже не улыбнулась ни разу на его сногсшибательные остроты!»
С подчеркнутой галантностью Херберт поцеловал руку посмеивавшейся хозяйки.
— Прощайте, сударыня! Ужин удался на славу! А вина! О-ля-ля!
Он сделал чисто французский жест большим и указательным пальцами. Вид у его жены был озабоченный.
— Херберт, ты в самом деле думаешь, что сможешь сесть за руль после всего выпитого? Не лучше ли будет, если мы…
— Чепуха, — хвастливо заявил Херберт. — Я никогда не чувствовал себя в такой прекрасной форме.
К ним подошла девятилетняя девочка и нетерпеливо спросила:
— Папа, когда же мы поедем? Ведь мы должны вернуться домой в детское время!
— Подожди немного, болтунья! — ответил Херберт. — Папе сначала нужно со всеми попрощаться.
— Ты уже и так слишком долго прощаешься, — задиристо произнесла девочка.
Когда мимо них проходил Вилли Маттеус, все повернулись в его сторону.
— Извините, — сказал он. — Но не могли бы вы сказать мне, как пройти к вокзалу?
Херберт немедленно стал работать на новую публику.
— К вокзалу? — переспросил он. — К этому большому, уродливому, серому зданию, мимо которого мчатся все бибикалки? Так вот…
И он принялся долго и нудно, пересыпая свою речь плоскими остротами, объяснять, где находится вокзал, тогда как присутствующие просто покатывались со смеху, а жена явно была встревожена.
— Спасибо, — скромно сказал Маттеус. — А не знаете ли Вы, когда отходит поезд на Сарпсборг?
— Он только что ушел, — быстро ответила хозяйка. — А следующий будет не раньше, чем через пять часов.
— Не успел, не успел! — завопил Херберт. Вилли Маттеус прикусил губу.
— Какая жалость! А мне так нужно было на него попасть…
Херберт, олицетворявший собой весь юмор мира, притворно всплеснул руками.
