Страх любви - [3]

Хьюберт вздохнул.

— На словах все верно. Но в то же время мне тебя жаль. Когда ты постареешь, тебе захочется, чтоб рядом был сын. Представь, ты смог бы учить его всему, что знаешь сам: ездить на лошадях и метко стрелять. Он, правда, не даст переманить своих подружек, но в остальном сын принесет тебе только радость.

— Пожалуй, я обойдусь и без семьи, — усмехнулся герцог. — Тем более что достойного примера для подражания детям из меня не выйдет.

— С этим я вынужден согласиться.

Некоторое время они опять молчали. Тишину нарушил Хьюберт:

— Я вот все думаю, а не поспорить ли мне с тобой на то, что ты в конце концов влюбишься? Ну как, принимаешь вызов? Я ставлю пятьсот монет.

— А я даю десять против одного.

— По рукам! Каков будет возрастной предел для твоей женитьбы?

— Подумай сам. Мой дедушка вторично женился в возрасте 89 лет.

— Мне следовало бы догадаться о таком подвохе! — воскликнул Хьюберт. — Вот так условия! Я же могу умереть раньше тебя.

— Совершенно верно, — согласился герцог, — хотя поверь, Хьюберт, меня это сильно огорчит.

Друзья весело рассмеялись. Вскоре разговор шел уже о лошадях, существах более занимательных и предсказуемых, чем женщины.

На время скачек герцог остановился в доме старого друга. По возвращении он принял ванну, приготовленную заботливым слугой, и с унынием подумал о предстоящем ужине у короля. Его охватило чувство тоски. Вечера в Виндзорском замке казались герцогу невыносимо скучными, и каждый раз он с трудом заставлял себя досидеть до конца приема. К тому же королева его не жаловала, он впал в немилость.

Уильям IV был общительный и веселый человек. До того как стать королем, он сам вел весьма распутную жизнь. Наверное, благодаря этому Уильям не склонен был осуждать своих подданных, особенно из числа придворной знати.

Можно даже сказать, что он был очень далек от всяких предрассудков. К примеру, связь Уильяма с актрисой миссис Джордан принесла ему десять незаконных детей. Распутную, легкомысленную жизнь пресекла его молоденькая жена, немка по происхождению. Королева решительно взялась за любвеобильных особ из окружения мужа. Своей целью она поставила побороть распущенность, царившую при дворе в прежние времена.

Одной из первых мер, принятых королевой, было отлучение от двора вдовы банкира Коуттса герцогини Олбани. Герцогиня прослыла большой модницей и особой очень расточительной. Муж оставил ей немалое состояние, с которым герцогиня обращалась довольно беспечно. До женитьбы она была актрисой с весьма сомнительной репутацией, и потому королева строго наказала не принимать ее при дворе.

Этот отказ распространялся и на леди Феррер, которая открыто жила с будущим мужем до венчания. Когда последняя явилась на дворцовый бал, королева демонстративно повернулась к ней спиной, но потом смягчилась и приняла леди Феррер. Оскорблять людей на глазах у всех было не в ее правилах.

Однако герцог углядел в этом обеде одно значительное преимущество. Во время скачек на светских вечерах собирались интересные люди. Герцог надеялся встретить там и владельцев лошадей. Правда, он признался самому себе, что с большим удовольствием провел бы этот вечер с леди Изабель.

«Хотя в отношениях с ней я все знаю наперед, — усмехнулся он про себя. — И светские вечера, и поведение Изабель — все одинаково предсказуемо».

Победа над леди Изабель, как, впрочем, и любой из ее предшественниц, далась герцогу слишком легко. Они вращались в одних и тех же кругах, но близко познакомились относительно недавно, встретившись в загородном доме в Нью-маркете, куда их пригласили погостить на несколько дней. В первые же минуты их знакомства лицо леди Изабель выдало неподдельный интерес и симпатию к герцогу.

Однажды ее муж отправился в Кембридж, где проводилась встреча его однополчан. Он пробыл там целый день и всю следующую ночь. Леди Изабель решила воспользоваться отсутствием мужа и сблизиться с герцогом.

Дарлингтону не пришлось выбирать. Он не успел опомниться, как леди Изабель уже оказалась в его объятиях. Изабель увлекала и занимала его, с ней было хорошо. Но ее красоты и изощренных ласк становилось недостаточно.

Герцог сам не смог бы объяснить, чего ему не хватало. По какой-то непонятной ему самому причине ни одна женщина не приносила ему полного удовлетворения. Разочарование было неизбежно.

«Чего я хочу? Что мне надо?» — спрашивал он себя. И в следующую же секунду сердито отгонял подобные мысли.

Пресытиться жизнью в тридцать четыре года — это уж слишком. И все же Хьюберт оказался прав: с каждым днем Дарлингтон становился все циничнее и разборчивее, и угодить ему было все сложнее.

Даже у самых красивых, остроумных и искусных в любви женщин он находил черты, которые раздражали его.

К примеру, у Изабель, этой великолепной во всех отношениях дамы, была скверная привычка теребить нитку отборного жемчуга, которую она носила на шее. Изабель не выпускала ее из рук целыми днями. Сперва герцог старался не придавать значения этой дурной привычке, но она раздражала его до такой степени, что он не мог даже сосредоточиться на разговоре.

Одна его бывшая любовница получила отставку, потому что имела обыкновение часто и подолгу расчесывать волосы. Другая дама весьма своеобразно выражала восторг и удивление: она каждый раз со свистом всасывала в себя воздух. Такие, казалось бы, мелочи выводили герцога из себя и делали дальнейшее общение с обладательницами подобных привычек невозможным.