Страх - [26]

Сокрушенно вздохнув, Тулаев поправил что-то лишнее под мышкой и только теперь заметил, что девушка забыла сумочку. _

17

Тулаев не любил стоять перед глазками дверей. В такие минуты он ощущал себя целью, которую поймал на мушку снайпер, а он сам привык быть снайпером, а не целью.

Он надавил еще раз на звонок. Бронированная, обитая черным дерматином дверь, молчала. Тулаев нервным вздохом попрощался с нею и стал спускаться по лестнице, но сзади что-то клацнуло ружейным затвором. Он обернулся и в щели приоткрывшейся двери разглядел удивленное лицо девушки.

- Это вы? - тихо спросила она.

- Вы забыли сумочку, - протянул коричневый комок Тулаев.

Щель расширилась, и теперь стал виден ярко-красный атласный халат на девушке.

- Вы один или с коллегами? - так и не выходя на площадку, спросила она.

- Они не мои коллеги, - сам пошел навстречу, поднимаясь по ступенькам, Тулаев. - Я - журналист, делал материал с места задержания преступников.

- А его... ну, того человека... убили?

- Да. Пуля попала в сердце. Он делал последние шаги уже в предсмертной агонии.

- Какой ужас!

Она зажала свой пухлый рот ладошками и тут же испортила красивые глаза слезами. Влага рывком залила нижние веки, немного подержалась на них, как бы вместе с хозяйкой посочувствовав убитому, и скользнула слезинками по щекам.

- Нехорошо, конечно, вышло, - развел он руками. - Такое время. Слишком много стреляют.

Девушка отрешенно, сквозь муть, посмотрела на него и вдруг резко стерла ладонями слезы.

- Проходите, - неожиданно прорезавшимся властным голосом пригласила она его в квартиру.

Тулаев послушно прошел за девушкой в зал, сел на предложенное кресло, осмотрел красивую резную мебель, хрусталь, черный куб телевизора, картины с видами узбекских минаретов на стенах, ворсистый персидский ковер, журнальный столик в углу комнаты, на котором лежал чей-то перевернутый фотопортрет.

- Вы меня по штампу нашли? - села напротив девушка.

- Да, в паспорте прописка...

- Я так и думала. Вы не против, если я закурю?

- Нет-нет, что вы! Курите, пожалуйста! - вскинул брови Тулаев. - Вот, кстати, ваша сумочка.

Он поднял ее с колен и протянул девушке. Она взяла ее и нервным движением забросила в угол дивана. Потом достала из кармана халата плоскую пачечку сигарет, вытянула из нее одну белую соломинку и жадно прикурила.

- Пить что-нибудь будете?

- Я? - удивился Тулаев. - Нет, спасибо.

Он и без того уже опаздывал на встречу с братом мужичка, приговоренного к "вышке", да и пить в такую жару было как-то не очень комфортно. Он отказался, но все равно ощутил горечь от этого отказа. Тулаев так давно не видел женщину, сидящую в домашнем халатике да еще и в одной с ним комнате, что под сердцем заныло что-то странное, что-то неосуществленное.

- Тогда и я не буду, - поддержала его она. - Значит, вы будете об этом убийстве писать в газету?

- Не знаю. Может, и не буду, - не стал врать Тулаев.

- А в какой газете вы работаете?

Она пыхнула дымом, замаскировав лицо, и он не уловил, серьезно задан вопрос или с иронией.

- Я - внештатник, - ответил Тулаев. - Мне заказывают, я пишу.

Поймав ее взгляд на колене, он прикрыл правую руку левой. Средний палец, на котором почти не было обязательного журналистского мозоля, мог его выдать. Хотя еще сильнее мог выдать указательный палец все той же правой руки. На нем желтым сгустком мозоля лежал след от курка снайперской винтовки.

- Я к метро шла, - на секунду вернувшись мыслями в

прошлое, устало вздохнула она. - Хотела путь срезать. И вдруг... Получается, что вы спасли мне жизнь...

- Ну что вы! Пуля прошла бы мимо.

- Сейчас такое время, что пули скорее попадают, чем

пролетают мимо.

Он улыбкой поощрил ее за афоризм и неожиданно даже для самого себя представился:

- Меня зовут Сашей. А вас?

Она тоже ответила улыбкой, но улыбкой какой-то странной, загадочной, медленно, тремя постукиваниями пальчика стряхнула пепел в хрустальный цветок и все-таки сдалась:

- А меня - Ларисой.

- А что вы делаете сегодня вечером?

Кто за него спрашивал, Тулаев не мог бы определить даже при самом сильном напряжении воли. Вот кто-то открывал рот и произносил слова, а он с ужасом слушал его и не мог понять, что этому придурку надо.

- Вообще-то я свободна.

- Тогда, может, сходим... в ночной клуб?

Почему ночной клуб, а не ресторан или, что сверхинтеллигентно, театр, он не знал. Может потому, что от брата того смертника он бы не освободился раньше сумерек, а там уже и ночь.

- А вы какой предпочитаете?

Придурок внутри замолчал. Он не знал ни одного названия, а отдуваться за него Тулаеву не хотелось. Он уже приготовился сказать, что вот вдруг вспомнил о важном деле, и их свидание рушится, но Лариса не дала это ему сделать.

- Я догадываюсь, - загасила она сигарету о пепельницу.

Тот, что ближе к дому. У меня ближе всего "Арлекино".

- Тогда в девять вечера? У входа? - снова ожил придурок.

- Хорошо.

Она бесшумно встала и протянула ему ладонь. Тулаев выкарабкался из глубокого кресла, вскочил и еле ощутимо обжал ее тоненькие, чуть подрагивающие пальчики. Их глаза встретились. Тулаев удивленно уловил, что ее веки вовсе не покраснели, как обычно бывает у женщин после слез. От Ларисы исходило что-то мягкое и одновременно сильное. Но тот придурок, что жил внутри, не хотел этого замечать. Ему достаточно было ощущать под пальцами нежную женскую кожу, и он удерживал рукопожатие дольше, чем требовалось для обычного рукопожатия.