Страда и праздник - [55]

— Теперь на телеграф? — спросил шофер.

— Да, но прежде заедем в Цека Потельсоюза. Туда, ближе к Покровке, у Чистых прудов…

— Известное дело, — усмехнулся шофер. — Бывший ресторан «Прогресс»…

С Дмитровки свернули на бульвары, быстро миновали Трубную площадь, булыжную крутизну возле Рождественского монастыря. Навстречу попалось два трамвая, но прохожих на тротуарах было меньше обычного — это бросилось в глаза уже за Сретенкой, за широким въездом в Милютинский переулок.

На перекрестке возле Мясницкой шофер свернул, проехал дальше, делая круг по переулкам, чтобы потом выбраться на бульвары, как положено, по движению. Он, видно, поздно заметил двух всадников, как темные тени выступивших из-за угла, очень резко нажал на педаль, для верности рванул еще и тормозной рычаг.

Лошади напугались, затанцевали, выбивая подковами звонкую металлическую дробь; всадники, пригибаясь к гривам, удерживали их, стараясь все-таки загородить проезд.

— Чей автомобиль?.. Кто едет?

Подбельский привстал на сиденье:

— Народный комиссар почт и телеграфов!

Тот, что спрашивал, что-то сказал другому, но лошадь под ним дернулась, он взял ее шенкелями, туго натянул поводья и что-то снова спросил. И в эту минуту произошло неожиданное: автомобиль вдруг рванулся, вкатился боком на тротуар и, огибая всадников, почти касаясь стены дома, проскочил вперед, завывая мотором.

Подбельского отбросило назад, он повалился на сиденье и тотчас обернулся, провожая верховых взглядом, но они быстро пропали из виду, потому что автомобиль круто свернул в переулок, с разгона вылетел на бульвар.

— Вы что? — сердясь и не понимая, крикнул шоферу Подбельский. — У меня пропуск, патруль бы нас пропустил!

Шофер отозвался лишь через несколько минут, когда притормозил возле бывшего «Прогресса»:

— Простите, Вадим Николаевич. Не понравились мне эти конные. Латыши в Кремле, пока я вас поджидал, сказывали, что у них конницы нет. Может, эти и бунтуют? Здесь ведь до Покровских казарм рукой подать, и штаб в Трехсвятительском — рядом…

— Какая чепуха! Мы не вооружены, представляем Совнарком. Кто имеет право нас задерживать? — Подбельский громко хлопнул дверцей, вошел в подъезд.

Сторожиха объявила, что занятия окончены, все ушли, но он все-таки поднялся невысоким лестничным маршем в бывший ресторанный зал. Двинулся вперед, обходя столы, заглядывая в закутки между шкафами. И правда, никого. Жаль. Здесь бы, поблизости от телеграфа, от почтамта, можно было оставить верных дежурных. Да, жаль. И время потеряно.

Снял шляпу, вытер платком лоб. Вернулся назад, посмотрел в окно, выходящее на бульвар. Солнце клонилось к закату, и под деревьями бульвара тени густели почти как в сумерках, а левее чуть сквозила серебром вода пруда. Машина стояла под окнами, отсюда, со второго этажа, впрочем невысокого, была видна ее внутренность — кожаные сиденья, валик откинутого назад брезента, шофер, привычно застывший за рулем. Пожалуй, надо ехать. На телеграф. Скорей.

Он уже было двинулся с места, только еще раз, последний, окинул взглядом автомобиль и трамвайные рельсы за ним, и ограду бульвара, и деревья. И тут взгляд зацепился за что-то новое, чего не было прежде, — там, где сквозь листву отсвечивала вода, шли люди. Много, человек тридцать. Они шагали тяжело, расплывчатой, колыхающейся массой, и вот уже стало различимо, что это матросы. Над плоскими фуражками без козырьков торчали штыки, и темные рубахи у многих перекрещивали пулеметные ленты… Так уж давно никто по Москве не ходил. Кто они?..

Опять вспомнился конный патруль. Странно, почему конники не преследовали автомобиль? А теперь эти…

Подбельский сделал быстрый шаг в сторону, не отрывая взгляда от улицы. Матросы уже подходили к автомобилю, потом окружили его. Один, рослый, с маузером на боку, вскочил на подножку и что-то спросил у шофера, и все как по команде повернулись к окнам, похоже, смотрели на него, Подбельского.

Так было всего с минуту, и тотчас темные рубахи отхлынули от автомобиля, потянулись в подъезд, и Подбельский понял, что это — за ним. Значит, и патруль был их, мятежников, и эти тоже из Трехсвятительского — Бонн сказал, что в отряде Попова много матросов…

Он отпрянул от окна, почти бегом проскочил заставленное столами пространство, рванул шпингалет на раме окна в боковой стене здания — окно выходило в переулок. Выглянул: кажется, никого. Вскочил на подоконник, присел и прыгнул со второго этажа вниз…

5

Погрузить отряд латышских стрелков на два грузовика и тронуться в путь, на охрану Центральной телефонной станции, Николаеву удалось лишь в восьмом часу. Но ехали быстро — патрули своих не останавливали. Лишь в начале Мясницкой в крышу первого грузовика, где сидел Николаев, забарабанили, требуя остановиться. Из кузова спрыгнули трое, быстрым шагом направились к тротуару.

Николаев отворил дверцу, встал на подножку, сердясь и не понимая, что случилось.

На тротуаре в странном каком-то виде стоял солдат с винтовкой наперевес, а еще две винтовки висели у него на обоих плечах. Рядом с солдатом жались двое штатских. Как только стрелки приблизились, штатские вскинули руки вверх, а тот, с винтовками, что-то сказал и засмеялся. Потом засмеялись и стрелки, один махнул рукой, похоже советуя конвоиру продолжать свой путь.