- А зерно вы напрасно ищете. Нет его у меня. Тут еще до вас заезжал ко мне агроном один, с селекционной станции. Хоть десять зернышек на развод просил подарить. А где их возьмешь!
- Так где же оно? Расскажите, тетя Катя, - попросила Маша.
- Что ж там рассказывать, только сердце бередить, - отмахнулась Катерина, но, заметив умоляющие взгляды Маши и Саньки, присела на лавку. - Так уж и быть, слушайте. Может, и на пользу пойдет.
Как-то пошли мы с отцом по грибы на Старую Пустошь. Ходим, аукаемся, а грибы словно попрятались от нас. И вдруг Егор Платоныч подзывает меня. Подхожу, а он сидит посреди полянки на корточках и радуется: «Смотри, Катерина, какой я пшеничный колос нашел!»
«Экая, говорю, невидаль - колос. Я думала, ты на грибной курень напал».
А он опустился на колени и пополз по траве.
«Ищи, Катерина, ищи! Это же редкая пшеница, старинный сорт. Про нее старики чудеса рассказывают. Не полегает, не осыпается, ни морозов не боится, ни засухи».
Нашли мы еще два колоска. И правда, крупные они были, тяжелые, я таких отродясь не встречала.
Собрал Егор Платоныч урожай с трех колосков, посоветовался с Андреем Иванычем, и весной посеяли они зерна в огороде на грядке. Грядка маленькая, со стол, но урожай получился замечательный.
А перед самой войной засеял отец новым сортом пшеницы уже целую сотку в поле. Но пшеница созреть не успела. Началась война, немец как снег на голову… Пришлось нам уходить из колхоза. Прибежала я на Егорову делянку, хотела хлеб поджечь, а он - зеленый, не горит. Что делать? Давай я его с корнями выдергивать да ногами топтать…
- Так все и загубила? - привстал Санька.
- Так и загубила. - Катерина отвернулась к окну.
- Как же мы теперь Андрею Иванычу напишем? - спросила Маша.
- Что правду скрывать!.. Как было, так и отпишите. - Катерина вздохнула и принялась за уборку избы. Потом поглядела на Саньку, который просматривал какую-то тетрадь. - Чем это ты зачитался?
- Да вот… в тятькиных вещах нашел. Называется «Мечты-думы». - И Санька протянул матери толстую тетрадь в черном коленкоровом переплете.
Катерина полистала ее.
Это была заветная Егорова тетрадочка, куда тот заносил разные планы, наблюдения, расчеты, все свои «мечты-думы», как он любил выражаться.
Был тут план и орошения огородов, и осушки Дальнего болота, и постройки электростанции на реке.
- Смотри, смотри… и про Старую Пустошь все расписано, - сказала Катерина. - Чисто как в наставлении: и какая там почва, и каких она удобрений требует… Вот кстати твоя находка, Саня… А я-то гадаю, где отцова тетрадка затерялась. Обязательно колхозницам зачитаю.
Санька посмотрел на Машу и придвинулся к матери:
- Ты и нас в бригаду запиши. Мы тоже с тобой хотим работать.
- Кто это?
- Я вот, Степа… Маша еще…
- А школа? - Катерина подняла голову от тетради.
- Чего там школа, - запнулся Саня, - не маленькие! И пахать сможем, и полоть… Лену Одинцову с подругами приняла. А мы им вот нистолечко по работе не уступим.
- Да что ты, право… - нахмурилась Катерина. - Будет время - наработаетесь, земли на ваш век хватит. А пока учиться надо.
Маша тихонько выскользнула из избы. Санька вышел за ней следом.
- Говорила я - не запишет. Не так ты разговор начал, - упрекнула его Маша.
- Я напрямик люблю.
- По-другому надо… Так, мол, и так, желаем помогать взрослым. В свободное, конечно, время, после уроков… Знаешь, Саня, пойдем завтра к Татьяне Родионовне. Она поймет.
- Пойдем, пожалуй…
- Только, чур, я первая говорить буду. А то ты опять раз-раз - и все испортишь.
- Ты - говорить, а я - пеньком стоять! - обиделся Санька.
- Ну, где надо, головой кивнешь, словечко вставишь…
- Ладно… там видно будет, - согласился Санька.
Они расстались.
Маша побежала домой, Санька вернулся в избу.
У стола сидела грузная, одутловатая Евдокия Девяткина, соседка Коншаковых. Она доводилась Егору Платонычу дальней родственницей, считала своим долгом присматривать за семьей Коншаковых, любила поучать Катерину и ее ребят.
- Слышала я про твои дела, слышала. Высоко взлетаешь, - говорила сейчас Евдокия. - Только опасаюсь, Катюша… В хлеборобах ты ходишь без году неделю, в помощники тебе дали малолеток зеленых… Как бы конфуза не вышло. Сидела бы ты, как при Егоре Платоныче, счетоводом в конторе - спокойно и подручно.
- Да что ты! - вспыхнула Катерина. - Настоящие-то хлеборобы знаешь чем заняты? Чертополох выпалывают с родной земли. Кому же, как не нам, хлебом их сейчас кормить!
- Это я так, к слову пришлось, - замялась Евдокия и долго еще сидела в избе, рассказывая Катерине о своих болезнях и недомоганиях.
