Стойкость - [6]

Вахрушев не был кабинетным человеком. Он часто посещал промышленные предприятия, стройки, энергично поддерживал новые начинания. Обнаружив недостатки, реагировал резко, виновников распекал без стеснения, в присутствии других лиц. За это его недолюбливали.

Выслушивать критику от руководителя, да еще в присутствии других людей — приятного мало. Но не ценить начальника, обладающего твердым характером, требовательностью, нельзя. Работая много лет с разными людьми, я вынес твердое убеждение, что безвольный человек, наделенный властью, опасен для дела. Правда, приходилось встречаться и с такими людьми, которые отличались сильным и устойчивым характером, но были склонны к самодовольству. А «самодовольство, — как справедливо заметил Джавахарлал Неру, — подобно жировым отложениям на человеческом теле, растет незаметно, слой за слоем, и человек, с которым это происходит, не ощущает этих ежедневных приращений»[2].

От избытка самодовольства человек теряет способность видеть свои упущения и делает ошибку за ошибкой. Но если сбить с него спесь товарищеской критикой, то он может вести дело. Безвольный же руководитель, несмотря на замечания и осуждения его поступков, будет продолжать шататься как маятник из стороны в сторону под влиянием то одного, то другого человека. Даже тогда, когда он имеет свое мнение по тому или иному вопросу, дальше рассуждений он не пойдет.

В начале февраля 1939 г. в кабинете Вахрушева (в то время Совнарком РСФСР размещался в Кремле) у меня произошла памятная встреча. Открылась дверь, в кабинет вошла пожилая, полная женщина в темно-коричневом платье с белым воротничком. Утомленные глаза, медленные, неровные шаги указывали на ее болезненное состояние. Вахрушев и я встали, поздоровались — то была Надежда Константиновна Крупская.

Вахрушев представил меня:

— Наш новый нарком торговли.

Надежда Константиновна, протянув мне руку, спросила:

— Из какой местности приехали?

— Из Казани, — ответил я.

— Ах, вот как, — улыбнулась она, — места известные, знакомые. Пожалуйста, продолжайте разговор, а я подожду.

— Нет, нет, — запротестовали мы, — у нас срочного ничего нет, — и я отошел в конец кабинета.

О Крупской я много читал, слышал, восхищался ее душевной чистотой. Она прошла долгий и тернистый путь революционера-большевика. И вот она рядом, говорит медленно, хрипловато. Она просила, чтобы Совнарком дал указание ускорить строительство клубов, библиотек.

— Без этих очагов культуры, — сказала она, — трудно проводить политико-воспитательную работу на селе.

Крупская в то время была заместителем наркома просвещения РСФСР. Ей бы надо полечиться, подумал я, ведь совсем больна, а она ходит, хлопочет с упорством неутомимого труженика.

В. В. Вахрушев обещал выполнить ее просьбу. Надежда Константиновна встала, поблагодарила его, попрощалась со мной и медленно пошла к выходу.

Через несколько дней газеты сообщили о смерти Н. К. Крупской. Поэт М. В. Исаковский прекрасно выразил скорбь и думы людей, пришедших к ее гробу:

Мы тихо и скорбно сегодня вошли

Под своды Колонного зала:

Скончалася женщина русской земли,

Чье слово людей согревало.

Скончалася та, что и ночью и днем

Работала долгие годы,

Чье сердце большое горело огнем

Любви беззаветной к народу.

2

В марте 1939 г. проходил XVIII съезд партии. Наркомы РСФСР, недавно назначенные на эти посты, получили приглашение участвовать в работе съезда. С большим волнением направились мы 10 марта в зал Большого Кремлевского дворца. Мимоходом скажу, что, поднявшись по большой мраморной лестнице на второй этаж, мы увидели большую картину, висевшую на стене у входа в Георгиевский зал. Царь Александр III в военном мундире стоит в центре обступивших его волостных старшин. Самодержец и его окружение показаны в солнечном свете, могущество царя кажется незыблемым. А в зале — люди, свергнувшие царя и ненавистный режим монархии, строящие новое общество. Мы задумались над тем, почему столь не согласующаяся с обстановкой картина выставлена на видном месте в здании, где проходят съезды Коммунистической партии? Ответ напрашивался один: автором полотна был знаменитый русский художник Илья Ефимович Репин. Конечно, нельзя не отдать должное таланту художника, но нам казалось, что эту картину следовало бы перенести в другое место. Картина не была созвучна ни со временем, ни с обстановкой.

Позднее эту картину перенесли в Третьяковскую галерею, а на ее место поместили другую — «Выступление В. И. Ленина на III съезде комсомола», написанную художником Б. В. Иогансоном. По своему замыслу, исполнению картина радует глаз. Глубокая жизненная правда пронизывает художественное полотно. В облике В. И. Ленина воплощены огромная внутренняя сила и убежденность. Комсомольцы — пламенные энтузиасты революции — жадно впитывают каждое его слово. Люди, приходя в зал, подолгу стоят у картины. Она вызывает живые воспоминания о первых годах Советской власти, гражданской войне, разрухе, о боевом духе нашего народа, о его непоколебимой вере в дело партии, Ленина.

Осмотрев величественный Георгиевский зал, мы заняли места в зале заседаний и с нетерпением стали ждать открытия съезда. Нам хотелось увидеть членов Политбюро, Сталина, услышать их выступления. Избраны президиум и комиссии съезда. Слово предоставляется Сталину. Из-за стола президиума поднялся среднего роста, с энергичным лицом человек. Он неторопливо взошел на трибуну, налил в стакан воды, сделал глоток и начал доклад. Говорил Сталин с небольшим акцентом, дикция его была четкой, речь неторопливой. На особо важных местах доклада он делал ударения. От написанного текста не отступал, но впечатление было таким, что он говорит, не придерживаясь текста. Слушали его с большим вниманием. Обстоятельный анализ внешней политики и внутреннего положения страны, ясное изложение актуальных задач вызывали у слушателей уверенность в возрастающей мощи нашего государства.