Стойкий запах лосьона - [40]

Она долго молчала, расхаживая по кабинету, а Левин сидел и ждал, какое же решение она примет. А их было три возможных: выставить его за дверь, заявив, что он обратился не по адресу; городить ложь, отвечая на его вопросы, или полуложь; и, наконец, - выложить все, как на духу, не зная, о чем осведомлен Левин, а что держит в запасе. Если она умная женщина, а Деркач производила впечатление женщины умной, опытной, то, конечно, пойдет на откровенный разговор. Во-первых, в расчете, что все-таки сможет договориться с Чекирдой полюбовно. Ясно, она его знает. Когда Левин упомянул его фамилию, даже не поинтересовалась, кто, мол, такой этот Чекирда. Во-вторых, зная этот тип женщин, достигших престижных постов, - деловых, властных, амбициозных, тщеславных - Левин полагал, она не станет врать, опасаясь, как бы он тут же не поймал ее на лжи, т.е. унизит таким образом и низведет с определенного пьедестала в их иерархии ценностей до положения заурядной продавщицы пива, которую поймали на недоливе. Но нельзя сбрасывать со счетов и то, что она безусловно понимала: если дело дойдет до суда, то получит срок. Это и есть та обнаженная реальность, которую она, разумеется, вычислила прежде всего... И он не ошибся, она спросила:

- Какие вы даете мне гарантии за мою откровенность?

Он понял, что она имела в виду:

- Алевтина Петровна, все ваши ответы на мои вопросы я передам прежде всего Чекирде, своему клиенту. Мы же с вами, повторяю, будем беседовать без протокола, подписывать вам ничего не придется, вы всегда сможете отказаться от своих слов, даже заявить, что вы меня и в глаза не видели, просто мы друг другу приснились, как дурной сон.

- Что вы юлите?.. А не боитесь неприятностей?

- За что и от кого? - спросил Левин.

- От милиции, прокуратуры за то, что не зафиксировали письменно.

- Это уже мои заботы. Вас они не должны волновать. Что же касается Чекирды, - это выходит за пределы моих функций. Вы не боитесь с его стороны шантажа впоследствии?

- Вот уж этого я не боюсь! - воскликнула Деркач. - Мы с ним в некотором смысле были впряжены в одну телегу. Так что если одна из лошадей падает, телега все равно перевернется и потянет за собой вторую лошадь.

- Значит, вы знакомы с Чекирдой?

- А разве он вам не сказал? - удивилась Деркач.

- Я его об этом не спрашивал, - уклончиво ответил Левин.

- Знакомы. И давно. Прежде он занимал этот кабинет, а я была его заместительницей. Восемь лет...

- Странно для его профессии железнодорожника...

- Садись, Аня, - сказала Каширгова, когда девушка вошла. - Марк Григорьевич хочет задать тебе несколько вопросов.

Аня села. Костюкович видел, что она напряжена.

- Вы хорошо плаваете, Аня? - спросил он.

- Учусь, - ответила, удивившись. - А почему вы спрашиваете?

- Я видел вас в бассейне. Там, где работает Сева Алтунин. Кстати, вы не знаете, каким лосьоном он пользуется?

- Откуда мне знать? - смутилась.

- Тогда я вам скажу. "Шанель "Эгоист".

- Может быть... Я с ним не очень знакома.

- Разве? А я полагал, что вы довольно близко знаете друг друга.

- Нет.

- Однажды во время ночного дежурства я пошел посмотреть, хорошо ли запер машину. В тоннеле-переходе почувствовал запах лосьона. Стойкий лосьон. Кто-то только что передо мной прошел по тоннелю во двор. Была ночь. Ни души. Но когда я вышел во двор, увидел две фигуры. Обе в белых халатах, мужская и женская. Они двигались от тоннеля в сторону вашего отделения, Сажи, - повернулся он к Каширговой. - Я решил, что это врачи со "скорой", поскольку за отделением подстанция "скорой", - он снова обратился к Ане. - Но недавно, Аня, я понял, что это были вы и Алтунин. Вы, должно быть, близко знакомы, если после плавания выходите из одной душевой кабины, - Костюкович взглянул на девушку. Лоб, щеки, шея ее густо покраснели, она опустила голову. Он снова обратился к ней: - Я и Сажи Алимовна сразу поняли, что похитивший протокол вскрытия и листок гистологического исследования знал, что к чему, поскольку прихватил с собой стекла и, главное, исходный материал - блоки. Явно это был человек, что-то понимавший в медицине. С запахом лосьона я встречался потом не однажды, и всякий раз он был как-то связан с присутствием Алтунина. Я видел вас, Аня, когда вы вместе с Алтуниным выходили из душевой, а сейчас узнал, что вы работаете здесь. Мне все стало ясно, тем более, что старшую лаборантку вы замещали именно тогда, когда была совершена кража. И произошла она, по-моему, как раз в ночь моего дежурства, когда я увидел мужскую и женскую фигуры, направлявшиеся в сторону вашего отделения. Тогда я ошибся, посчитав, что это два врача со "скорой". Теперь нет сомнения, что это были вы и любитель лосьона Алтунин.

- Да, - еле шевельнула она губами.

- А кто помогал матери Зимина сочинять жалобы?

- Я и Сева.

- Зачем?

- Я была у Сажи Алимовны, когда она по телефону читала вам листок гистологических исследований Зимина...

- И?

- Рассказала об этом Севе. Он решил, что надо внушить матери Зимина, что виноваты в смерти Юры вы, намекнуть, что хорошо бы подать на вас жалобы, - она приложила ладони к горящим щекам.