Стоять в огне - [31]

— Иванюк пообещал, что некоторое время будут присматриваться к Романцову.

— И все?

— Спрашивал, отчего это Беркут не увеличивает отряд? Предлагал присоединить нашу группу к его войску.

— А ты?

— Ответил, что мы делаем свое дело честно. Нападаем на противника почаще, чем они. И не убегаем в леса, а держимся под боком у Подольска. Действовать так в составе большого отряда мы бы не смогли.

— Да ты — стратег! Только, знаешь, я тоже подумывал: а не объединиться ли? По крайней мере, большие операции нам уже пора проводить совместно с отрядом Иванюка и согласовывать их с другими отрядами. Связи с Москвой у него все еще нет?

— Кажется, нет.

— «Кажется»!… — хмыкнул Беркут. — Об этом нужно было узнать точнее. Если до осени у него не появится рация, придется посылать кого-нибудь через линию фронта. Давно пора.

— А что будет с Романцовым? Если окажется, что подозревать его не в чем, тогда?…

— Тогда облегченно вздохнем. И извинимся. Ты хотел еще что-то сказать?

— Да так, ничего… Когда прощались, Иванюк вдруг стал расспрашивать о тебе. Он ведь видел тебя всего один раз. Да и то мельком. Интересовался, правда ли, что хорошо владеешь немецким и свободно разгуливаешь по Подольску в форме эсэсовского офицера.

— Куда как свободно! — усмехнулся Беркут, осторожно поворачиваясь на бок, чтобы не потревожить раненую ногу. — Бываю на всех балах местного офицерства.

— Ничего не поделаешь: где бы хлопцы Иванюка не появлялись, везде слышат о Беркуте. Говорят, будто ты даже разъезжал на лимузине в форме фашистского генерала.

— Раз говорят — надо попробовать.

— Знаешь, о чем я думал, пока шел? Может, стоит привести этого Романцова к нам? Ведь интересуется же человек.

— В том-то и дело, что очень уж напористо он интересуется.

* * *

Оставшись один, Беркут еще раз попытался проанализировать обстоятельства, при которых пленный оказался в лагере Иванюка. Теперь, имея представление о планах гестапо относительно «Рыцарей Черного леса», он не верил, что Штубер мог допустить побег Романцова. Пленных привезли в крепость, чтобы отрабатывать на них приемы рукопашного боя, как на манекенах. Фельдфебель сам сказал об этом Мазовецкому во время их дружеской беседы. А докладывая Штуберу, что тренировка закончена, этот же фельдфебель заявил, что пленные в подземелье. Стало быть, фашисты не собирались отвозить их вечером в лагерь. Опасались нападения партизан. Как же в таком случае машины с пленными оказались на шоссе? И почему этому Романцову так легко дали бежать? Даже не преследовали его? С другой стороны, невозможно, чтобы спектакль с докладом фельдфебеля был разыгран специально для него. Штубер не мог предвидеть появления Беркута в крепости именно в это время.

Фельдшер сказал, что лежать придется еще недели две. А тем временем Штубер будет действовать. Судя по всему, он задумал большую операцию. И толчком к ней наверняка послужил его, Громова, визит в крепость. Штубер понял, что наговорил «оберштурмфюреру Ольбрехту» много лишнего, но потом, видимо, решил: почему бы не извлечь выгоду из собственной болтовни. Теперь, когда Беркут знает, что в крепости находятся пленные, он легко поверит «беглецу». Тем более, что Романцов сможет сообщить несколько совершенно правдивых деталей о событиях и обстановке в крепости.

Словом, похоже, что Романцова подключили к неожиданной, не спланированной заранее операции, на которую Штубер пошел без соответствующей подготовки. В конце концов, не так уж и велика трагедия, если провалится еще один агент из аборигенов. Ну а то, что Крамарчук стал свидетелем «побега»… Так ведь кто мог предвидеть такое?

Уходя из крепости, Беркут твердо решил, что появится там еще раз — ровно через три дня. Ему казалось, что игру со Штубером стоит продолжать. В конечном итоге, если не его самого, то хотя бы нескольких «рыцарей» можно было бы заманить в лес и здесь основательно допросить. Но теперь все срывается. Впрочем, уже и сейчас у него есть основания предупредить партизанские отряды о возможной засылке к ним «рыцарей». Именно на это намекал гауптштурмфюрер. Так что польза от распития коньяка в башне Штубера очевидна.

Вошел Мазовецкий. В землянке было душно, и Владислав помог командиру выйти на воздух. На поляне за лагерем они сразу же разделись до пояса — самое время позагорать.

— Странная тишина, — задумчиво произнес поляк, растирая свое крепкое мускулистое тело. — С некоторых пор я больше всего опасаюсь именно тишины. И вообще, может, война уже давно закончилась и мы зря сидим здесь?

— Если вот так, тихо, посидим еще неделю, немцы наверняка всполошатся: куда девались партизаны?

— Ага, — кивнул Мазовецкий, — так всполошатся, что бросят на розыски несколько полков под прикрытием самолетов. Но особенно встревожится наш друг Штубер.

— Меня сейчас больше интересует этот загадочный беглец Романцов. Одно из двух: либо это действительно пленный, но завербованный фашистами, либо профессиональный провокатор. В обоих случаях его следует ликвидировать.

— У Иванюка есть кое-какие связи, правда, не очень надежные, с лагерем военнопленных. Нужно использовать этот канал. Должны же там хоть что-нибудь знать о побеге и сбежавшем.