Стоящие у врат - [48]

— До сих пор не могу понять, — признался я, — каким образом вам удалось получить это разрешение. Неужели Юденрат придает такое значение убийству одного из евреев Брокенвальда?

— Дело не в этом, — по лицу моего друга скользнула легкая тень. — Тут сыграли роль мои давние связи. Очень давние, — он на мгновение крепко сжал губы. Я понял, что о своих связях г-н Холберг говорить не собирается. Во всяком случае, сейчас. Настаивать я не стал, тем более, что Холберг прекратил осмотр и направился к входу в здание — невысокой двери, врезанной с торцовой стороны. Прежний вход, как я успел заметить, находился со стороны фасада, но был зачем-то заложен, относительно недавно.

От двери внутрь здания вел короткий коридор, далее — еще один вход, нечто вроде маленького тамбура с дверной коробкой и петлями, но без двери — ее роль играла портьера, заброшенная за толстый шнур, натянутый по дону сторону коробки. Сразу за тамбуром начинались ряды двухярусных нар. Большая их часть пустовала — обитатели дома-барака сгрудились в дальнем углу вокруг пожилого лысоватого мужчины, державшего в руке небольшого формата книгу. Те же, кто оставался на своих местах, смотрели в ту же сторону и напряженно вслушивались в негромкий, но хорошо поставленный голос, которым пожилой что-то зачитывал.

По этой причине нас никто не заметил и даже не обернулся на слабый скрип половиц под ногами. Я прислушался.

— «Если мы зададимся вопросом, что же, по замыслу Божию, должно ожидать народ иудейский, отвергнувший некогда Спасителя и обрекший Его мучительно казни, здесь таится искушение для любого, кто задумается о том», — прочитав эту странную, на мой взгляд, фразу, мужчина опустил книгу и поправил криво сидевшие на мясистом носу очки. — Тут уважаемый богослов совершенно прав. Многие сегодня готовы соблазняются легкостью объяснений, которые рассматривают несчастья, обрушившиеся на евреев, как запоздалую кару за тот давний неискупленный грех, — сказал он. — Но как же тогда объяснить трагическую судьбу тех, кто принял Спасителя всем сердцем, но, будучи связанным с древним народом происхождением, разделил с ним гонения нечестивцев? И вот что я вам скажу: нигде, ни в одном послании святых апостолов не говорится о каре, которую Господь уготовил в будущем народу Израиля. Напротив, апостол Павел прямо пишет… — он перелистал свою книгу, и я сообразил, что это не книга, а очень толстая, с растрепанными краями, тетрадь. — Апостол Павел… да… Вот: «Обетование, данное отцам евреев Господом, будет исполнено, и они также вкусят от вечного блаженства, поскольку слова Господа непреходящи и не подлежат воздействию времени…» — он обвел взглядом слушателей. — Для Творца нет тайн ни в прошлом, ни в будущем, ибо Он творец и времени тоже. И значит, Он провидел и упрямство иудеев, отвергших Его Сына. Провидел уже тогда, когда давал сынам Израиля обетование и подтверждал его святым пророкам. А значит, весь еврейский народ, несмотря на прегрешения отдельных его сынов, войдет в Царство Небесное, как это обещал Творец великим еврейским пророкам древности…

Тут взгляд говорившего — или, скорее, проповедовавшего, — упал на нас.

— Что вам угодно? — спросил он.

— Мы разыскиваем пастора Арнольда Гризевиуса, — ответил мой друг.

Лысоватый мужчина неторопливо закрыл тетрадку, спрятал в карман просторного пиджака очки и лишь после этого сказал:

— Я Арнольд Гризевиус.

Обитатели барака смотрели на нас настороженно, но без особого страха.

— Прошу вас уделить мне несколько минут, — учтиво произнес г-н Холберг.

Пастор задумчиво посмотрел на него, словно решая, стоит ли с разговаривать дальше. Решив, что стоит, поднялся с нар и направился к нам. Он оказался маленького роста. При ходьбе Гризевиус сильно хромал. Один из недавних слушателей спешно подал ему палочку, на которую пастор тотчас оперся с видимым облегчением.

— Я вас слушаю, — сказал пастор, приблизившись. Глаза его, глубоко сидевшие под редкими седыми бровями, смотрели цепко и недоверчиво. — Что вас привело, господа?

— Вообще-то мы разыскиваем не вас, а отца Серафима, — слегка понизив голос, произнес мой друг. — Простите, что отвлекли вас от дела, но не могли бы вы нам помочь?

— Почему вы думаете, что он здесь? — взгляд пастора Гризевиуса быстро перебегал от Холберга ко мне. — Да, я знаком с ним, но, боюсь, ничем не могу вам помочь. Изредка мы встречаемся с господином Серафимом Мозесом, — он сделал ударение на слово «господин». — Но где он в настоящий момент и чем занимается — увы, — пастор развел короткими ручками.

— Пастор, мы разыскиваем отца Серафима по очень важному делу, — Холберг, в свою очередь, подчеркнул слово «отец». — Одна из его прихожанок сказала, что по воскресеньям он проводит здесь мессу.

Пастор насупился и ничего не ответил.

— Поймите же, — с досадой сказал мой друг. — Мы не доносчики и не собираемся причинять вам неприятности. Ни вам, ни ему. Нам необходимо поговорить с ним в связи со смертью одного из их прихожан. Режиссера Макса Ландау. Вы слышали об этом?

— Да, разумеется, но… — Гризевиус снова замолчал. — Какое отношение вы имеете к этой смерти? И какое отношение к ней имеет… э-э… отец Серафим?