Стоянка запрещена - [8]

– В этом что-то есть, – размышлял Костя.

– Думаешь? – спросил Сеня. – Пискля при умных речах?

Они говорили обо мне, не обращая внимания на моё присутствие, как о вещи, которую им принесли на примерку.

– Рискнём, – принял решение Костя. – Голос-то нежный, душевный.

– Обязателен интерактив, – сомневался Сеня.

– Делов-то, попросим знакомых: пусть велят своим детям послушать, заранее ответы подскажем.

Потом они повернулись ко мне, сказали, что берут на несколько пилотных, то есть пробных, программ, объяснили, что за передача требуется. Для меня это была не просто мечта. О подобном я и грезить боялась, проглотила их полухамское поведение, не подавилась. Костя, добрая душа, взялся вести мои передачи.

После второй или третьей, когда я выползла из студии трепещущая от волнения, правда, уже несколько поднаторевшая, он сказал:

– Пропадают вздохи, но это неизбежно.

– Чего-чего? – не поняла я.

– Когда ты волнуешься, то подхватываешь воздух в неожиданных местах фразы. Вкупе с твоим голосом это создаёт потрясающий эффект. Услада!

– Для специалиста по звуку или для детей? – уточнила я.

– Для тех, кто имеет уши. Ася, у тебя мощный старт. Рейтинги ракетные, звонков больше, чем в коммуналке.

Под «коммуналкой» он имел в виду передачи, в которых чиновники объясняли, почему плата за жильё растёт с вечера на утро.

Продюсер Сеня, для простых смертных Семён Викторович, встретил меня осуждающим покачиванием головы:

– Что же вы, Ася? Четыре с половиной минуты перебора.

«Во время которых народ сделал звук погромче, – подумала я. – И капризное божество твое – рейтинг – подскочил».

– Извините, Семён Викторович, но вы ведь сами слышали, оборвать ребёнка на полуслове было невозможно.

– На первый раз прощаю, устное замечание без штрафных санкций. А может, нам запустить программку вроде телефона доверия? Звонят психи, выворачивают душу, им в прямом эфире советуют, как крышу на место поставить? Идея не нова, – рассуждал он вслух, – но нужен ведущий большого публичного авторитета. Ты не подходишь. Мы на «ты» переходили? – осёкся продюсер.

– Не переходили.

– Тогда извините. Ася! С риском для финансов и рейтингов я хочу предложить вам…

И он рассказал о передаче про книжные новинки, на которую хотят меня поставить. Потом, предваряя мои просьбы, то есть те требования, о которых говорил Костя, Семён Викторович поплакался на экономический кризис. В газетах, на телевидении и радио сокращения, урезания зарплаты. Скоро по улицам нашего города будут бродить толпы безработных журналистов. Взять меня в штат, когда других увольняют, в данной ситуации непорядочно и платить по высшей ставке невозможно. Я кивала, потому что это было правдой – и кризис, и сокращения. Хотя осознавала, что есть две правды: одна – для наёмных работников, другая – для владельцев.

Я даже могла бы дать определение каждому этапу обработки меня продюсером. Вот сейчас он надавил на сострадание, теперь жмёт на интеллигентскую благородность, вот радуется ответной реакции, вот цинично минусует гонорар. Мне было неловко и стыдно за продюсера и жалко его – неужели две-три тысячи рублей, при его доходах, стоят подобных усилий? Стыд и жалость – гремучая смесь эмоций, которая действует на меня парализующе. Правда, раньше такое случалось только на рынке. Вижу, понимаю, что торговец азартно обманывает меня. Для продавца эти лишние ворованные рубли – как орден на грудь. И мне становится стыдно и неловко, я покорно переплачиваю. Если человеку хочется ордена, пусть получит.

– Благодарю за доверие, Семён Викторович. Постараюсь, рассказывая о книгах, которые не стоят потраченных на них денег, найти обтекаемые выражения, вроде «у этого произведения будет свой читатель» и в таком духе. – (Костя, спасибо за подсказку!) – У меня есть только одно условие… просьба… предложение…

Наметившийся к вылезанию волевой «рог» опадал на корню, вял, и мне потребовалось собрать всё скудное мужество.

– Не понял. Ты о чём, Ася?

– Пожалуйста! Давайте сделаем передачу, помогающую больным детям, которым нужна дорогостоящая операция или лечение. Семьям, потерявшим кормильца, родителям, чьи дети показывают уникальные возможности в той или иной области, а средств отправить их на дальнейшее обучение нет. Откроем счета в банке, скажем: «Дайте хоть десять рублей, и они спасут пятилетнего малыша от рака крови. Хоть рубль – и ваше пожертвование откроет современному Ломоносову дорогу в науку. Отдав малое, вы навсегда оставите за собой…» и так далее. В эфире назовём имена жертвователей и перечисленные суммы.

– А что мы с этого будем иметь? – спросил продюсер.

Не меня спросил, а самого себя. Включил мысленно бизнес-калькулятор.

– Мы будем иметь славу и почёт людей, которые спасают детям жизнь или обеспечивают гениям будущее, – пламенно заверила я.

– Чего? А? – отвлёкся от своих подсчётов Семён Викторович. – Что вы сказали? Ерунда. Ася, извините, я ещё не достиг того возраста и того капитала, чтобы пускать бизнес под откос благотворительности. Но есть варианты. Передача, у которой анонсы в начале, в финале и через каждые пять минут: «При поддержке администрации области». Могут клюнуть, администрация по нынешним временам – завидная крыша. Опять-таки местным олигархам пропиариться возможность.