Стой, мгновенье! - [12]

Скала, не отмеченная в лоциях, встала на его пути и гранитным плугом пропахала грудь ледокола. Сейчас, под водой, Мишин чувствует боль металла, словно раны и шрамы ледокола рассекли его широкую грудь.

Телефонную связь с Мишиным держал Котенко, голос его звучал приглушенно, словно из другого мира. И сейчас, когда Мишин вылез и озябший наклонился к блаженному теплу печурки, приятно видеть, что Котенко не в другом мире, а рядом. А Дориан Котенко уже готовится к спуску. Он берет с собой металлическую щетку, зубила и кувалду. Обхватив ногами края так называемой беседки, лежа на спине, он сдирает металлической щеткой ржавчину: короткий рывок, и коричневая муть обволакивает трещины.

Потом он еще сильнее зацепился ногами за края беседки. Левой рукой на сгибе в локте держась за трос и сжимая ею же зубило, он набирает побольше воздуха и скафандром упирается о корпус корабля. В правой руке десятикилограммовая кувалда. Тут уж не скажешь: точка опоры.

А воздуха набрано столько, так упираешься скафандром о корпус, что стоит лишь соскользнуть, и тебя, как пробку, выбросит и может выбросить даже ногами вверх. Котенко зубилом вырубает фаски по трещинам. Он снимает угол кромки металла для увеличения площади сварки. Кувалда тяжела. А сила удара не та: мешает вода. Садятся зубила, сдают руки, слабеют удары.

На смену Котенко спускается Андреев. Когда Андреев вылезает из проруби, его водолазный костюм покрывается ледяной коркой и человека волокут в палатку.

Так идут под водой секунды, минуты, часы.

Наконец, все готово для сварки, и с электродом в руке перед трещиной вырастает Мишин. Работа тонкая и точная, а держаться не за что.

Тогда Мишин ногами обнимает беседку. Используя плавучесть, он располагает свое тело под углом в сорок пять градусов к доске беседки.

Знаменитые цирковые трюки — просто детская забава перед сложностью творимого.

Человек под углом в сорок пять градусов находится на зыбкой беседке. Он обязан не только с безукоризненной аккуратностью заваривать трещины, но ни на секунду не забывать об опасности. Не прерывая сварки, он то и дело должен нажимать головой на золотник, уравновешивать себя и держать тело во всех рыцарских доспехах под заданным углом. Строго под заданным углом, чтобы игла электрода не отрывалась от шва сварки.

Стоит чуть-чуть недобрать воздуха, и тут же игла электрода отскочит от шва, и сварка оборвется.

Стоит чуть-чуть перебрать воздуха, и тут же неминуемо Мишин коснется скафандром корпуса. Мгновенное прикосновение, и током высокого напряжения сразу прожжет скафандр и в образовавшееся отверстие хлынет вода… Работая, надо учитывать и зыбкость доски беседки.

Так и работал Александр Павлович Мишин, почти неподвижно держа свое тело. А какой бы пылающей отвагой ни переполнялось сердце, вода оставалась все такой же студенистой, холодной водой с минусовой температурой. Вода не замерзала лишь из-за высокой солености.

И хотя каждый мускул напряжен, хотя кажется, что ноги, руки и плечи научились самостоятельно мыслить и действуют слаженно и четко, все равно холод сковывает.

В пургу, а на Тикси тридцать пять градусов мороза без ветра считалось раем, в пургу при сорока-сорока пяти градусах мороза не успевали скалывать свежий лед, прихватывавший прорубь. Находиться под водой в такую погоду можно, да и полагается, минут десять-пятнадцать. Мишин, Котенко и Андреев находились под водой по два — два с половиной часа. Им казалось, что иначе и быть не может: ведь каждую трещину проходили по пять-шесть раз. После сварки Котенко и Андреев попеременно обрубали шлак, а Мишин накладывал новый слой сварки.

А перед ледоколом «Капитан Воронин» приютилась на льду деревянная будка бригады Сокура. Будка из ящиков, обложенная снегом, облитая водой, сразу же превратившейся в лед, эта будка скорей напоминала терем-теремок. В будке находились в шубах, в валенках и рукавицах. Бочка-печка скорей напоминала о тепле, чем давала его. Выше пяти-семи градусов мороза температура не поднималась. В двадцати — тридцати сантиметрах от печки все замерзало. Но и здесь работа не прерывалась. Отсюда выходили Губин, Мурашев и Сокур поочередно в водолазных костюмах, а сюда их в заледеневших доспехах поочередно втаскивали. Разница была только в том, что объем работ был больше, чем у соседей.

Льдами были сломаны гребной вал и винт. Трудно перечислить, только перечислить все работы, которые предстояли бригаде. Их было более пятидесяти.

Вот одна из них. Надо было удалить обломки болтов уплотнительных устройств. Тридцать семь этих обломков, спрятавшихся заподлицо, были на тридцать-сорок миллиметров от поверхности. Как быть? Как извлечь их из гнезд? Может быть, высверлить и нарезать новую резьбу, так как на этом месте при постановке винта нужны отверстия для крепления кожуха, ограждающего вал? Но сколько же это потребует времени?

Мурашов и Губин, чтобы не терять драгоценного времени, отважились вывернуть обломки. Действовали крейцмейселем, зубилом и молотком. Один неосторожный, один неточный удар, и зубило помнет или порвет нитку резьбы. Тогда обломок не вывернется. Такое дело не очень просто и в мастерской, а в полярную ночь под водой для человека в водолазном костюме это уже не слесарная, а ювелирная работа. Ни одна нитка резьбы не была порвана.