Стороны света - [64]

– Может, поближе подъедем?

Мадог покачал головой.

– Я не думаю, что сюда принято подъезжать на лошадях. Поможешь мне? – он кивнул на Лазаря.

Тот молчал. Всегда когда его сажали куда-то, снимали откуда-то или носили на руках, его лицо приобретало отсутствующее выражение. Сейчас было немыслимо даже представить себе, что когда-то этот человек рубил головы свиным тушам одной рукой. Формоз и Мадог сняли его с лошади, а потом понесли к пещерным домам: головой вперед, Формоз за руки, а Мадог за ноги. Они вошли под свод первой из арок, когда Формоз остановился и крикнул:

– Эй! Есть здесь кто?

Ответом была только тишина.

– Нам идти внутрь? – спросил Мадог.

– Нет, – ответил Лазарь, – они выйдут сами.

Формоз с облегчением опустил Императора на пол и тяжело прислонился к каменной стене. Мадог остался стоять, Лазарь подтянулся на руках и сел.

– А вы ведь были здесь раньше, – заметил Формоз. – Ведь как-то же вы передали им свое завещание, они бы взяли его только лично от Императора.

– Завещание? – удивился Мадог. – Ты был так предусмотрителен?

– Можно подумать, ты не был.

– В сорок два года на тот свет еще рановато по моему мнению. Так и что ты написал в своем завещании?

Лазарь уже открыл рот, чтобы ответить, но Формоз его перебил.

– Да простит мне их величество, но я видел полную версию завещания, и должен сказать, что на тот момент я испытал глубокий шок от того, что большая его часть была посвящена Канцлеру Эльте. Теперь-то я, конечно, все понимаю, хотя уж извините мне эту вольность, на мой взгляд, не настолько уж Канцлер … хороша собой, чтобы вносить из-за нее запись в Книгу наследников задним числом. Хотя, конечно, ваши дети – ваше дело, здесь я только могу восхититься вашей щедростью.

В тишине стало слышно, как в арках пещерных домов воет ветер. Лазарь смотрел на Формоза в упор, и жрец с внутренним злорадством отметил, что попал в цель – не стоило переоценивать самолюбие Формоза, он был бы готов проиграть Канцлеру, но не какой-то худосочной девке, которая с добрый десяток лет не вылезала из постели Императора, да еще и притворялась мужиком в светлое время суток.

– Дети? – переспросил Мадог.

Для хорошего удара под дых нужен зритель – лорд Мадог, по мнению Формоза, был для этого идеальной кандидатурой.

– Ну да, – поспешил ответить Формоз, – дочь Канцлера. Ей сейчас уже должно быть лет семнадцать. Конечно, когда я прочитал завещание в первый раз, то, не скрою, оно меня очень удивило. Но теперь-то все ясно…

– Семнадцать лет? – снова переспросил Мадог.

– Судя по записям, – все так же бодро отрапортовал Формоз.

Происходящее стало его несколько смущать. Лазарь продолжал пилить его холодным взглядом, но Формоз достаточно хорошо знал Императора, чтобы понимать – это далеко не признак ярости, а вот лорд Мадог, напротив, вдруг стал так бледен, что это было заметно даже в пепельных сумерках.

– А еще я завещал трон Сигизмунду, а Албертон и Северные земли Валтасару. Мог бы начать с первых пунктов завещания, Формоз, если уж решил о нем болтать.

Звучало как упрек, а не как обещание скорой смерти, которое Формоз, если честно, ожидал услышать.

– А что касается третьего пункта моего завещания, то эта запись должна была бы быть в книге наследников другого государства, но, к сожалению, у меня была только эта, – взгляды Лазаря и Мадога встретились. – Тебе действительно рано писать завещание, раз в сорок два года твои грехи замаливают все, кому не лень.

Формоз окончательно перестал что-либо понимать, он начал ощущать, что поразил не ту цель, которую ему хотелось бы – в отличие от Лазаря Мадог ходил на своих ногах. Но, черт возьми, что все это значит?

Дальше строить догадки у него не было возможности, потому что из глубины каменных коридоров раздались шаги. Формоз быстро отскочил от стены и сделал шаг за спину Мадога. Лазарь смотрел в темноту, как будто бы мог там что-то разглядеть. Шаги приближались, и вскоре появилась высокая фигура в красном плаще с капюшоном, надвинутым на лицо. Черт возьми, Император был прав – они выжили.

Фигура остановилась в нескольких метрах от Лазаря. Император медленно кивнул. Фигура развернулась и исчезла, но ненадолго, через несколько минут появились уже три фигуры в красных плащах, двое из них несли носилки. Они осторожно положили на них Лазаря и направились вглубь пещеры. Мадог пошел за ними. Формозу ничего не оставалось, как пойти следом. По каменным коридорам они шли всего несколько минут, потом они оказались в широкой пещере, в которой стояли столы, за ними сидело несколько отшельников, что-то неторопливо писавших при свечах. Дальше они свернули в еще один коридор, по сторонам которого шли двери. В кельи, как решил Формоз, потому что одна из дверей открылась, и он успел заметить маленькую комнатку с топчаном на полу и умывальником в углу. Они шли еще несколько минут, а потом отшельники остановились у одной из дверей. Тот, что шел впереди, постучал в нее. Дверь открыли, и вся процессия вошла внутрь. Эта комната была больше, чем келья, которую видел Формоз, на стенах в рамках висели пергаменты с письменами, был камин, в котором горел неестественно яркий огонь. Посередине стоял стол, за которым – спиной к огню и лицом к двери – сидел человек в таком же красном плаще, как и остальные. Носилки Лазаря опустили на пол, один из отшельников принес кресло, другой посадил в него Лазаря. Мадог встал у двери, Формоз неловко пробрался мимо него и встал в углу. Отшельники вышли и закрыли за собой дверь.