Стороны света - [44]

– Ну вот мы спасены, – произнес он, – одни на пустом острове, и здесь до нас уж точно не доберутся наши дорогие слуги, друзья и соратники. Неожиданный отпуск, Этель, не так ли?

– Жаль, впечатления останутся не слишком приятные, – парировала она.

Мадог пожал плечами. Он достал из-под стола бутылку вина, открыл ее и протянул Этель.

– За чудесное спасение?

Этель села, сделала глоток и вернула бутылку Мадогу, тот тоже выпил.

– Спасибо, что нашел меня, – голова безумно гудела, слова давались с трудом.

– Не за что.

Некоторое время они молчали. Интересно, какое наказание полагается у морских монахов за распитие спиртных напитков на острове Мор в обществе женщины?

– Прости меня, – вдруг сказал Мадог.

– Что? – Этель резко обернулась, голова начала кружиться.

Мадог сидел, подперев голову рукой, и смотрел на нее. Этель вдруг заметила, что у него дрожат губы.

– Нет, – она покачала головой. – Мы не будем об этом разговаривать.

– Почему?

– А зачем? – Этель усмехнулась. – Ты совесть хочешь облегчить, Мадог? Так я не священник, я не исповедую.

Мадог кивнул.

– Хорошо. Но я должен знать, почему ты не вернулась обратно.

– Обратно? – переспросила Этель. – Обратно в Штайн?

– Да.

Этель громко и резко рассмеялась.

– Как я могла вернуться? Опозоренная? С клеймом на лбу? Чтобы люди плевали в сторону дома моего отца?

– И что ты сделала?

Внешне Мадог был совершенно спокоен, Этель вдруг захотелось взять бутылку вина и разбить о его голову. Она уставилась на горящее пламя в очаге. Огонь всегда ее успокаивал. Она должна быть спокойна. Жаль только, голова продолжает кружиться, и мысли путаются.

– Я пошла в Горд, – медленно ответила она. – Я не понимала, что это за место. Мне казалось самым разумным пойти в какой-нибудь большой город, где меня никто не знает. Когда живешь в таком месте как Штайн, где две улицы и двадцать домов, с трудом представляешь что это такое: сначала идти два месяца вдоль дороги, прятаться ночью в лесу и воровать еду на фермах, а потом прийти в огромный город, где каждый норовит наброситься на тебя как дикий зверь. Знаешь, к тому времени, как я дошла до Горда, иллюзий в моей жизни уже почти не осталось.

Мадог внимательно смотрел на нее.

– Почему ты пошла пешком? – спросил он.

– В смысле? – Этель сделала еще один глоток из бутылки. – А мне нужно было отрастить крылья и полететь? Я больше не знаю бесплатных способов передвижения. С тех пор ненавижу ходить пешком: даже если ехать две минуты, то буду ехать в экипаже. Кстати, идеально подходит для истории вечно больного Канцлера. Мне даже притворяться не нужно.

Этель заметила, что пальца Мадога стиснули край стола так, что костяшки побелели. В голову пришла забавная догадка: видимо, Мадог тогда все-таки оставил ей деньги, просто она их по какой-то причине не получила. Если бы получила, то не было бы этих страшных лет нищенства и унижений. А может быть, ей перерезали бы горло на первом же постоялом дворе. Да какая теперь разница…

– А потом ты встретила Лазаря?

Ну хоть не стал оправдываться, что все-таки оставил эти чертовы деньги. Понял, что толку от такого разговора не будет.

– Не сразу. Через четыре года.

– А до этого?

Этель снова взяла бутылку и сделала несколько глотков вина. Вино облегчает воспоминания.

– До этого работала, где придется. Сначала устроилась в трактир за еду и койку. Хозяин там был хороший человек, но уж слишком любвеобилен, так что пришлось огреть его по голове миской с потрохами и сбежать. Жила в ночлежке при богадельне, просила милостыню, в то время разная работа попадалась. Потом ухаживала за чумными, – Этель передала бутылку Мадогу, тот взял ее, но пить не стал. – Тогда как раз на Юге была песчаная чума, и торговцы привезли ее в Горд. Страшная такая болезнь, человек покрывается язвами, изо рта и ушей идет кровь, но умирают от нее очень долго, уже от тела ничего не остается, а человек все еще живет… Они были хорошими людьми.

– Кто? – Мадог наконец-то сделал глоток из бутылки.

– Чумные. Жалели меня, – Этель усмехнулась. – Стыдливые такие были, часов жизни по пальцам пересчитать оставалось, а очень переживали, что я вижу их голые задницы. Шутили много. Я теперь понимаю, что много шутили, потому что больше ничего не оставалось.

– Ты долго там была?

– Нет, – Этель покачала головой. – Где-то с полгода. Потом чума утихла, ухаживать стало почти не за кем. Там работала одна женщина, ее брат держал овощную лавку, она меня к нему пристроила.

Этель вдруг рассмеялась.

– Что?

Она отобрала бутылку у Мадога.

– Я умела считать до десяти, да и то на пальцах. Читать не умела вообще. Представь себе такую вот немытую грязную девчонку восемнадцати лет, которая пытается чем-то там торговать. Сначала было страшно, меня все время обманывали и обсчитывали. Хорош продавец, которого обсчитывает покупатель. Ходил там по рынку один парень… Он был карманник, но образованный. Рассказал потом, что его в детстве отдали к жрецам Багала, проучился почти до посвящения, а потом сбежал. Мне он тогда показался ужасным дураком, это потом уже я свела знакомство с господином Формозом и узнала в красках, что у них там творится, в этом их городе жрецов, но тогда я, конечно, об этом и не подозревала… Ну вот я этому парню приглянулась, он мне тоже, хотя, конечно, после тебя, Мадог, сложно было увлечься карманником с рынка… Ну вот, он меня стал учить, училась я быстро, через полгода уже умела читать и уже сама обсчитывала на базаре. Мой наниматель был мною доволен, стал мне больше платить, я даже комнату смогла снять, думала, что выйду замуж за этого мальчишку. Все даже было хорошо…