STOP-кадр! - [2]

И время перед послеполуденным сном они проводили вполне определенным, хотя и не столь предсказуемым образом. Лето было в разгаре, и город кишел приезжими. Каждое утро, после завтрака, Колин с Мэри, взяв деньги, очки от солнца и карту города, выходили из гостиницы и смешивались с толпами, заполнявшими мосты через каналы и все узкие улочки. Они покорно исполняли те многочисленные задачи, которые ставил перед туристами древний город: посещали его самые большие соборы и церкви поменьше, его музеи и дворцы, полные сокровищ. На торговых улицах они подолгу стояли перед витринами, рассуждая о том, какие бы подарки купить. Правда, ни в один магазин пока еще не заходили. Даже с картой они частенько умудрялись заплутать и порой целый час блуждали, пытаясь найти дорогу по солнцу (фокус Колина) и то и дело приближаясь к знакомому ориентиру с неожиданной стороны, что лишь еще больше сбивало их с толку. Когда положение ухудшалось донельзя, а жара становилась более томительной, чем обычно, они язвительно напоминали друг другу, что приехали отдыхать. Долгие часы проводили они в поисках «идеальных» ресторанов или в попытках вновь обнаружить местонахождение того заведения, где ели третьего дня. Нередко «идеальные» рестораны бывали переполнены, а после девяти часов вечера и вовсе закрыты. Иной раз, наткнувшись на ресторан, который еще не закрылся, они обедали задолго до того, как успевали нагулять аппетит.

Вероятно, поодиночке каждый из них мог бы изучать город с удовольствием – потакать собственным прихотям, бродить без всякой цели и потому ничуть не огорчаться, а то и радоваться, сбившись с пути. В городе имелось множество поразительных вещей, нужно было лишь глядеть в оба, не ослабляя внимания. Но Колин с Мэри знали друг друга не хуже, чем самих себя, и их тесная связь, почти как чересчур громоздкий багаж, была предметом неустанной заботы. Вдвоем они двигались медленно, неуклюже, идя на прискорбные компромиссы, следя за малейшими переменами в настроении, заделывая бреши. Порознь они были не особенно обидчивыми людьми, но вместе ухитрялись неожиданно обижать друг друга самым удивительным образом. Потом обидчика – после приезда было уже два таких случая – начинала раздражать чрезмерная ранимость спутника, и они, замолчав, продолжали изучать кривые переулки и внезапно возникающие площади, с каждым шагом все острее чувствуя близость друг друга и теряя интерес к городу.

Мэри покончила со своей йогой, встала и, тщательно выбрав нижнее белье, начала одеваться. За приоткрытой балконной дверью она увидела Колина. Одетый во все белое, он сидел развалясь на пляжном стуле из пластика и алюминия, свесив руку почти до самого пола. Он сделал затяжку, задержал дыхание и выпустил дым на горшки с геранью, стоявшие вдоль балконной стенки. Мэри любила его, но только не в такие минуты. Она надела шелковую блузку с белой хлопчатобумажной юбкой и, присев на край кровати, чтобы застегнуть сандалии, взяла с ночного столика путеводитель. В других частях страны, судя по фотографиям, были горы, луга, пустынные пляжи, извилистые лесные тропинки, ведущие к озеру. Здесь же, при том, что у нее выдался единственный за год свободный месяц, не было ничего, кроме музеев и ресторанов. Услышав, как скрипнул стул Колина, она подошла к туалетному столику и начала причесываться, энергично проводя щеткой по волосам.

Колин принес косячок в комнату и предложил Мэри, а она отказалась – пробурчала: «Спасибо, не надо», не встав и не обернувшись. Он задержался у нее за спиной и тоже уставился в зеркало, пытаясь перехватить ее взгляд. Однако она смотрела прямо вперед, на свое отражение, и продолжала причесываться. Он обвел пальцем контур ее плеча. Рано или поздно молчание все равно пришлось бы нарушить. Колин собрался было отойти, но передумал. Он откашлялся и решительно положил руку на плечо Мэри. На улице уже можно было полюбоваться закатом, а в комнате настала пора приступать к переговорам. Неуверенность Колина, вызванная только марихуаной, была типичной для любого волокиты: если теперь, прикоснувшись к Мэри, он уйдет, она того и гляди – нельзя исключать такую возможность – обидится… Но с другой стороны, она продолжает приглаживать волосы, причем гораздо дольше, чем нужно, и, видимо, ждет, когда Колин удалится… а почему?.. Потому что почувствовала его нежелание остаться и уже обиделась?.. Но разве он проявляет подобное нежелание? Приуныв, он провел пальцем по спине Мэри, вдоль линии позвоночника. Держа щетку за ручку и опустив ее на свободную ладонь, она по-прежнему смотрела прямо перед собой. Колин наклонился вперед и поцеловал Мэри в затылок, а потом, так и не дождавшись ответных знаков внимания, громко вздохнул, пересек комнату и снова вышел на балкон.

Колин уселся на свой стул. Над головой у него простирался огромный ясный небосвод, и он снова вздохнул, на сей раз удовлетворенно. Работяги на баржах уже отложили свои инструменты и теперь, собравшись кучкой и повернувшись в сторону заходящего солнца, стояли и курили сигареты. На понтоне, в гостиничном кафе, завсегдатаи уже перешли к аперитиву, и голоса людей, беседовавших за столиками, стали спокойными и приглушенными. Позвякивал лед в стаканах, механически постукивали по дощатому полу кафе каблуки расторопных официантов. Колин встал и посмотрел вниз, на прохожих. Туристы, большей частью пожилые, в нарядных летних костюмах и платьях, двигались по тротуару замедленным черепашьим темпом. Время от времени какая-нибудь пара останавливалась и принималась одобрительно разглядывать посетителей понтона, пьющих на фоне своего гигантского театрального задника – заката и окрасившейся в красный цвет воды. Некий пожилой господин поставил на авансцену жену и, не в силах унять дрожь в тощих бедрах, опустился на одно колено, чтобы сделать снимок. Люди, пившие за столиком прямо за спиной у женщины, доброжелательно подняли перед объективом свои стаканы. Однако фотограф, полный решимости добиться непринужденности, выпрямился и, выразительно замахав свободной рукой, попытался убедить их вернуться к естественному поведению. Лишь после того, как выпивохи, сплошь молодые люди, утратили к нему интерес, старик поднял фотоаппарат к глазам и вновь согнул в коленях свои непослушные ноги. Но жена уже отошла на пару шагов в сторону и теперь с любопытством разглядывала то, что держала в руке. Она как раз поворачивалась спиной к объективу, чтобы помочь последним солнечным лучам осветить содержимое ее сумочки. Муж резко окликнул ее, и она, поспешно встав на место, приняла прежнюю позу. Щелчок замка закрывшейся сумочки вновь расшевелил молодых людей. Они поудобнее уселись на стульях, опять подняли стаканы и широко, простодушно заулыбались. Негромко застонав от раздражения, старик схватил жену за руку и увел, а молодые люди, едва ли заметившие, что супруги уходят, переадресовали свои тосты и улыбки друг другу.