Стон горы - [65]
– Простите меня. – Кикуко потупилась. Было непохоже, что она что-то скрывает.
Зачем понадобилось Фусако утверждать, будто Кикуко беременна? Не слишком ли ревностно ведет она свою слежку? Разве возможно такое, чтобы Фусако заметила, а Кикуко, которую это касается больше всех, не заметила?
Не слышит ли из кухни их разговора Фусако? Синго обернулся: нет, кажется, она вышла с детьми во двор.
– Ты говоришь, Сюити пошел рыбу удить; раньше он, по-моему, никогда этим не занимался, правда?
– Да. Наверно, услышал от какого-нибудь приятеля об этом пруде, где водится рыба, – сказала Кикуко, а Синго подумал: «Может быть, и в самом деле Сюити расстался с Кинуко».
Ведь раньше он и по воскресеньям ездил к своей любовнице.
– Не сходить ли нам попозже посмотреть на рыбную ловлю? – предложил Синго Кикуко.
Синго спустился в сад – Ясуко стояла и внимательно осматривала вишню.
– Что-нибудь случилось?
– Нет. Просто с вишни почти совсем облетела листва, и я подумала, может, какие-то жучки на нее напали. Мне показалось, что на этом дереве трещат цикады, а листьев уже нет.
Пока они разговаривали, пожелтевшие листья продолжали осыпаться. Ветра не было, и они не разлетались, а тихо опускались на землю.
– Сюити, кажется, пошел удить рыбу. Схожу и я с Кикуко посмотреть.
– Удить рыбу? – обернулась Ясуко.
– Спрашивал у Кикуко – говорит, ничего нет. Может быть, Фусако ошиблась?
– Возможно. Ты у Фусако не спрашивал? – Ясуко задумчиво растягивала слова.
– Все это очень грустно.
– Почему Фусако все время что-то придумывает?
– Действительно, почему?
– Я спрошу ее.
Они вернулись в дом. Кикуко, в белом свитере, уже надев гэта, ждала Синго в прихожей.
Слегка подрумяненная, она выглядела цветущей.
4
В окне неожиданно появились красные цветы – это был ликорис. Он цвел на железнодорожной насыпи, так близко от рельсов, что, когда поезд проносился мимо цветов, они, казалось, качались. Синго видел цветущий ликорис и среди вишен в Тоцука. Цветы только распустились и были еще ярко-красными.
В то утро красные цветы заставили Синго вспомнить о тишине осенних полей.
Мелькали кустики мисканта.
Синго снял правый ботинок и, положив ногу на левое колено, стал растирать ступню.
– Что ты делаешь? – спросил Сюити.
– Онемели. В последнее время каждый раз, как поднимусь по лестнице на платформу, немеют ноги. Что-то я в этом году сдал. Чувствую, как уходят силы.
– Кикуко тоже все беспокоится: устает, говорит, отец.
– Да? Это, наверно, потому, что я сказал ей, что хотел бы пролежать в земле пятьдесят тысяч лет.
Сюити с недоумением посмотрел на Синго.
– Разговор шел о семенах лотоса. Семена древнего лотоса проросли, и распустились цветы – об этом в газете писали.
– Что ты говоришь? Сюити закурил сигарету.
– Ты спрашивал у Кикуко, не собирается ли она родить, и. вконец ее расстроил.
– Почему?
– Потому что пока она не может.
– Ну, а как ребенок у этой Кинуко? Сюити стало не по себе, но он сдержался.
– Мне говорили, ты ходил туда. И оставил, я слышал, чек. Не следовало этого делать.
– Как ты узнал об этом?
– Я узнал стороной. С Кинуко мы больше не встречаемся.
– Ребенок у нее от тебя?
– Кинуко уверяет, что нет…
_Что бы она ни говорила, речь идет о твоей совести. Ты согласен? – Голос Синго дрожал.
– Честно говоря – не знаю.
– Как это так?
– Сколько бы я ни терзался, с этой одержимой женщиной мне не сладить.
– Все равно она терзается гораздо больше тебя. И Кикуко тоже.
– Но теперь, когда мы расстались, я думаю, она снова заживет, как раньше, по своему разумению.
– Разве это порядочно? Неужели тебе в самом деле не хочется знать, твой это ребенок или нет? Или, может быть, совесть все-таки подсказывает тебе, от кого у нее ребенок?
Сюити не ответил. Лишь хлопал своими чересчур красивыми для мужчины глазами.
На столе Синго в фирме лежала открытка с траурной каемкой. Приятель, болевший раком печени, он был, правда, совсем плох, но умер как-то уж слишком быстро, подумал Синго.
Может, все-таки кто-то дал ему яду? Возможно, он просил об этом не одного Синго. Или, может быть, покончил с собой еще каким-нибудь способом?
Было еще одно письмо – от Танидзаки. Хидэко извещала его, что перешла работать в другой салон. Вскоре после нее Кинуко тоже ушла оттуда и переехала в Нумадзу, писала Хидэко. В Токио это трудно, а в Нумадзу она сможет открыть небольшую собственную мастерскую, сказала она Хидэко.
Хидэко, правда, об этом не написала, но, может быть, Кинуко решила уехать в Нумадзу, чтобы тайно родить ребенка, подумал Синго.
Неужели, как и говорил Сюити, Кинуко решила снова жить самостоятельно, по собственному разумению, порвать всякие связи и с Сюити и с Синго?
Какое-то время Синго сидел неподвижно, глядя на сверкавшие в окне, умытые солнечные лучи.
Икэда, которая жила с Кинуко, осталась одна, – каково ей сейчас?
Синго решил непременно встретиться с Икэда или Хидэко и расспросить о Кинуко.
Во второй половине дня он пошел выразить соболезнование семье покойного приятеля. Там Синго впервые узнал, что его жена умерла еще семь лет назад. Он жил, видимо, в семье старшего сына, у которого было пятеро детей. Ни сын, ни внуки не были похожи на покойного приятеля.
Ясунари Кавабата – один из крупнейших японских писателей нашего времени, чье творчество ярко выделяется своей приверженностью к традициям многовековой национальной культуры. Наиболее известные произведения писателя, такие, как «Тысячекрылый журавль» и «Снежная страна», неоднократно отмечались литературными премиями и прочно вошли в современную литературу Японии. В настоящее издание вошли две повести: «Тысячекрылый журавль» и «Снежная страна», а также новеллы, рассказы и эссе.
КАВАБАТА Ясунари (1899-1972), японский писатель. Своеобразие художественного стиля восходит к эстетике дзэн. Повести «Снежная страна» (1937), «Тысячекрылый журавль» (1951), романы «Стон горы» (1953), «Старая столица» (1961) отличаются психологизмом и лиризмом. Нобелевская премия (1968)
Ясунари Кавабата (1899–1972) — один из крупнейших японских писателей, получивший в 1968 г. Нобелевскую премию за «писательское мастерство, которое с большим чувством выражает суть японского образа мышления». В книгу включены повести «Танцовщица из Идзу», «Озеро», роман «Старая столица». Публикуются также еще неизвестная широкому читателю повесть «Спящие красавицы» и рассказы. Перевод Нобелевской речи писателя «Красотой Японии рожденный» печатается в новой, более совершенной редакции.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
О жизни и смерти, о любви и войне, о радости и страдании этот рассказ. Что суждено – загранкомандировка или смерть, замужество или одиночество? Как сохранять оптимизм, когда вокруг война?
Впервые на русском языке отдельной книгой выходят "Рассказы на ладони" знаменитого японского писателя, лауреата Нобелевской премии Кавабата Ясунари (1899–1972). Кавабата писал свою книгу рассказов всю жизнь. Тончайшее понимание того, как устроен человек, рождённый японской культурой, нашло не только международное признание. В Японии ему было присвоено звание "человека-сокровища". Шедевры Кавабата позволили всему миру ощутить, что это значит — родиться японцем.
Виктор Николаевич Харченко родился в Ставропольском крае. Детство провел на Сахалине. Окончил Московский государственный педагогический институт имени Ленина. Работал учителем, журналистом, возглавлял общество книголюбов. Рассказы печатались в журналах: «Сельская молодежь», «Крестьянка», «Аврора», «Нева» и других. «На реке черемуховых облаков» — первая книга Виктора Харченко.
На пути к мечте герой преодолевает пять континентов: обучается в джунглях, выживает в Африке, влюбляется в Бразилии. И повсюду его преследует пугающий демон. Книга написана в традициях магического реализма, ломая ощущение времени. Эта история вдохновляет на приключения и побуждает верить в себя.
Прогрессивный индийский прозаик известен советскому читателю книгами «Гнев всевышнего» и «Окна отчего дома». Последний его роман продолжает развитие темы эмансипации индийской женщины. Героиня романа Басанти, стремясь к самоутверждению и личной свободе, бросает вызов косным традициям и многовековым устоям, которые регламентируют жизнь индийского общества, и завоевывает право самостоятельно распоряжаться собственной судьбой.
Вторая часть романа "Мне бы в небо" посвящена возвращению домой. Аврора, после встречи с людьми, живущими на берегу моря и занявшими в её сердце особенный уголок, возвращается туда, где "не видно звёзд", в большой город В.. Там главную героиню ждёт горячо и преданно любящий её Гай, работа в издательстве, недописанная книга. Аврора не без труда вливается в свою прежнюю жизнь, но временами отдаётся воспоминаниям о шуме морских волн и о тех чувствах, которые она испытала рядом с Францем... В эти моменты она даже представить не может, насколько близка их следующая встреча.
Каково быть дочкой самой богатой женщины в Чикаго 80-х, с детской открытостью расскажет Беттина. Шикарные вечеринки, брендовые платья и сомнительные методы воспитания – у ее взбалмошной матери имелись свои представления о том, чему учить дочь. А Беттина готова была осуществить любую материнскую идею (даже сняться голой на рождественской открытке), только бы заслужить ее любовь.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.