Столыпинский проект. Почему не состоялась русская Вандея - [11]

Интересно, как отголоски этой схемы ощущались в уже советские времена. Мой отец в двадцатые годы работал в газете «Батрак», не «крестьянин», а именно «батрак» — наемный рабочий у кулака, сельского капиталиста, который, как считалось, хозяйствует в нэповской сельской России. Да и в более поздние советские времена термин «крестьянин» был под подозрением — понятия «колхозник», «рабочий совхоза» имелись в стратификационной схеме общества, но не «крестьянин».

Возвращаясь же к концу XIX века, заметим, что вождь русских марксистов Георгий Валентинович Плеханов не разделял народнических надежд на самобытный путь социального развития России и полагал в своем швейцарском далеке, что по мере развития капиталистических отношений поземельная община должна была переживать разложение. Но вот только она не разлагалась, а, наоборот, скорее даже при всех бедах и проблемах укреплялась в основных принципах своего существования. Если сразу же после отмены крепостного права, когда малоземелье еще не очень сильно ощущалось и цены на хлеб были сравнительно высокие, земельные переделы прекратились, то в восьмидесятые-девяностые годы, в пору мирового аграрного кризиса, неурожайных лет и возрастающей в связи с ростом населения земельной тесноты, они снова возобновились. Сельский мир именно таким образом отвечал на угрозу физическому выживанию крестьян. Так что надо было как-то оценивать это явление с позиций марксистcкой теории. И тогда член плехановской марксистской группы «Освобождение труда», знаменитая террористка, некогда стрелявшая в петербургского градоначальника генерала Трепова, Вера Ивановна Засулич обратилась к Учителю с письмом следующего содержания. «В последнее время мы часто слышим мнение, что сельская община является архаической формой, которую история, научный социализм — словом, все, что есть наиболее бесспорного, — обрекают на гибель. Люди, проповедующие это, называют себя Вашими подлинными учениками, „марксистами“… Вы поймете поэтому, гражданин, в какой мере интересует нас Ваше мнение по этому вопросу и какую большую услугу Вы оказали бы нам, изложив Ваши воззрения на возможные судьбы нашей сельской общины и на теорию о том, что, в силу исторической неизбежности, все страны мира должны пройти все фазы капиталистического производства».

Это письмо датировано 18 февраля 1881 года. А 8 марта был получен ответ.

«Дорогая гражданка!

Болезнь нервов, периодически возвращающаяся в течение последних десяти лет, помешала мне раньше ответить на Ваше письмо от 16 февраля. Сожалею, что не могу дать Вам пригодный для опубликования краткий ответ на вопрос, с которым Вы изволили обратиться ко мне. Несколько месяцев тому назад я уже обещал Петербургскому комитету работу на ту же тему. Надеюсь, однако, что достаточно будет нескольких строк, чтобы у Вас не осталось никакого сомнения относительно недоразумения по поводу моей мнимой теории <…> Анализ, представленный в „Капитале“, не дает, следовательно, доводов ни за, ни против жизнеспособности русской общины. Но специальные изыскания, которые я произвел на основании материалов, почерпнутых мной из первоисточников, убедили меня, что эта община является точкой опоры социального возрождения России, однако для того, чтобы она могла функционировать как таковая, нужно было бы, прежде всего, устранить тлетворные влияния, которым она подвергается со всех сторон, а затем обеспечить ей нормальные условия свободного развития».

В этом уклончивом ответе наиболее важным следует считать достойное народнического мировоззрения утверждение, что поземельная община является точкой опоры социального возрождения России.

Но самое интересное в другом. Оказывается, за три недели, отделявшие получение запроса Засулич от ответа на него, Маркс написал четыре так и неотправленных наброска к этому ответу, идущих вразрез с догматикой его собственного учения и содержащих в себе историософскую концепцию, под которой вполне мог подписаться Кропоткин. Отмечая, что Россия единственная в Европе страна, в которой общинное землевладение сохранилось в широком национальном масштабе, он утверждает, что в течение всех Средних веков община была единственным очагом свободы и народной жизни. Народы, у которых капиталистическое производство наиболее развилось, как в Европе, так и в Америке, пишет Маркс в одном из набросков, стремятся лишь к тому, чтобы разбить его оковы, заменив производством кооперативным и капиталистическую собственность — высшей формой архаического типа собственности, то есть собственностью коммунистической.

Но все эти и другие мысли по поводу русской общины, в сущности противоречащие основным принципам марксистского учения, так и остались в черновиках, а подлинный ответ Вере Засулич уже в соответствии с марксистской ортодоксией был дан год спустя в предисловии ко второму русскому изданию «Манифеста Коммунистической партии». Сказано там следующее: «Задачей „Коммунистического манифеста“ было провозгласить неизбежно предстоящую гибель современной буржуазной собственности. Но рядом с быстро развивающейся капиталистической горячкой и только теперь образующейся буржуазной земельной собственностью мы находим в России большую половину земли в общинном владении крестьян. Спрашивается теперь: может ли русская община — эта, правда, сильно уже разрушенная форма первобытного общего владения землей — непосредственно перейти в высшую, коммунистическую форму общего владения? Или, напротив, она должна пережить сначала тот же процесс разложения, который присущ историческому развитию Запада?