Столовая гора - [25]

Широкоструйный ливень скрывает дали. Но есть еще верные, чтущие закон, и семицветная радуга возвещает прощение. Ковчег человечества все еще на скалистых высотах.

Золотая арба спускается к западу. На востоке пророк вынул из ножен свой серебряный меч.

Муэдзин приветствует его с высоты минарета.

— Алла — и Алла,— поет он.

И в ответ ему начинают звонить церковные колокола.

Каждый по-своему обращается к Богу. И у каждого есть свой Бог. Не нужно только мешать друг другу.

7

Благостный воскресный вечер — детский праздник на походе. Большие, тяжелые грузовики полны детей. Они машут руками и кричат. У всех у них на головах венки из травы и цветов, у всех у них пронзительные, высокие голоса, наполняющие звоном увлажненный после ливня воздух.

На площади перед театром — трибуна, украшенная красными флагами и коврами. На трибуне стоит большой грузный человек без шапки — заведующий внешкольным подотделом наробраза.

— Маленькие товарищи,— говорит он полным голосом — отчетливо и кругло,— вы должны быть благодарны советской власти, которая думает о вас и устраивает вам такие праздники.

И дети покрывают его слова дружным ура. Они становятся на цыпочки, вытягивают шеи, падают друг на друга и кричат «ура» от всего сердца. Им кажется, что они кричат недостаточно громко, недостаточно внушительно и потому стараются изо всех сил.

Сегодня было столько солнца, столько цветов, столько коз на лугу, столько веселых игр, столько жаркого ветра, трубившего в уши, когда грузовики неслись одни за другими по шоссе, как буйволы, убегающие от слепней. И потом их было так много — мальчиков и девочек, и каждый хотел казаться старше и изобретательнее других. Они опьянели, до предела надышались горным воздухом, продубили кожу знойными лучами и ливнем, который застал их внезапно далеко от города. Но они еще не устали, они знают, что их сейчас поведут в театр, где для них ставят «Степку-растрепку» ^{56}, и они не перестают кричать «ура».

У дверей столовой Дарьи Ивановны стоят Милочка, Ланская, Томский и Алексей Васильевич и смотрят на детский праздник. Ланская целый день ездила по наряду с «Петрушкой» ^{57}, и щеки ее покрылись легкой тенью загара. Она была на Сараджиевском заводе в пяти верстах от города, где живут рабочие строящейся железнодорожной ветки, оборванные ингуши, лежала на траве, бродила по запущенному саду, где до сих пор еще валяются коньячные бутылки с тигром на этикетке, пила кобылье молоко и танцевала под зурну ^{58} — наурскую ^{59}. Оперный актер пел «Казбек». Ингуши в честь приезжих стреляли в небо. Никакой политпропаганды не вышло, потому что никто из приехавших не понимал по-ингушски, а ингуши не понимали по-русски.

Но зато актеры впервые за это лето удосужились увидеть так близко горы, деревенское солнце, поля и лес.

Старый, весь обросший сивыми волосами одноглазый ингуш, пропахший черемшой, в бурых лохмотьях и с великолепным кинжалом в чеканных серебряных ножнах, смотался на каурой поджарой лошаденке к себе в аул и привез в синем эмалированном чайнике горячую араку и брынзу. Старика выбрали тамадой, и все пили, морщась, мутную беловатую жидкость по очереди из одной жестяной кружки, лежа в высокой траве, пахнущей мятой и медом. А старик кривил беззубый рот, хлопал в ладоши, хрипел какие-то непонятные слова и очень похож был на старого носатого удода. Осы летали над чайником, упивались аракой и, осмелев, ползали тут же по разморившимся людям.

Ланская лежала навзничь, подставив лицо солнцу, жмуря глаза на мреющее небо, и вспомнила свой первый сезон по окончании театральной школы. Городок был маленький, на Украине, и каждый день Зинаида Петровна шла в поле и лежала там, ни о чем не думая. Потом уже, перед закрытием театра, она попробовала понюхать кокаин… Да, это было перед самым закрытием сезона, перед отъездом в Москву. Вдруг совершенно ясно стало для всех, что в труппе совсем не было так благополучно, как это казалось раньше. Напротив. Многие разъезжались врагами и даже не кланялись друг другу. Некоторые семейные узы, благословенные долгими годами совместной жизни, оказались далеко не прочными.

— Я думаю подписать в Саратов,— говорил муж,— условия очень выгодные.

— И прекрасно,— отвечала жена,— а я, кстати, собираюсь в Минск.

И она начинала раскладывать белье по разным чемоданам.

— Вот, кажется, ваше полотенце,— любезно замечала жена,— извините, оно случайно попало ко мне.

— О, пожалуйста, не беспокойтесь.

Нет, им вовсе не было по дороге. Отнюдь нет.

Кокаин поддерживал энергию и восстанавливал бодрость духа. Все-таки приходилось иногда испытывать свои нервы и не всегда удавалось оставлять поле битвы за собою. К тому же тогда воевали не только дома. Второй год люди калечили и убивали друг друга на фронте. Запах крови успел-таки отравить воздух. Даже в глубоком тылу чувствовался этот запах. Кокаин отбивал его.

— Ура! Ура! — кричат дети, прыгают с грузовиков, выстраиваются попарно и идут в театр.

— Как они счастливы,— говорит Ланская и хватает Милочку за руку.

— Еще бы,— радостно вторит Милочка,— я никогда еще не видела такой массы детей. Разве когда-нибудь раньше можно было бы это увидеть?