Столконовение цивилизаций: крестовые походы, джихад и современность - [16]

Палестинцы, изгнанные сионистскими поселенцами из своих деревень, стали людьми без государства, до конца дней своих обреченными на изгнание или на жизнь в невыносимых условиях в лагерях для беженцев. Ничто не имело такого воздействия на общественное мнение в Пакистане до триумфа Гамаля Абделя Насера в Египте. Это было в 1956 году, когда Израиль присоединился к Великобритании и Франции, чтобы захватить Египет. Тогда я впервые отметил, какое значение имеет это новое государство на Ближнем Востоке для всего региона. До того момента история геноцида евреев затмевала проблемы и беды палестинцев, которые недооценивали или игнорировали.

Я начал осознавать масштаб этой катастрофы, когда в 1967 году в первый раз посетил палестинские лагеря в Иордании и Сирии. Это было через несколько недель после Шестидневной войны. Я был глубоко потрясен ранами, нанесенными палестинским детям, условиями, в которых беженцы принуждены были жить, и историями, которые рассказывали матери, сестры и жены. Ни одна из женщин, с которыми я разговаривал, в этих лагерях, не закрывала лицо, и только немногие покрывали головы платками. Именно тогда я впервые серьезно подумал о двойной трагедии, которая свершилась. Страдания европейских евреев — от погромов в царской России до тотального уничтожения в Освенциме и Треблинке — лежат на совести буржуазной цивилизации. Палестинских арабов заставляют расплачиваться за эти преступления, в то время как Запад вооружал и материально поддерживал Израиль, очищая свою совесть.

Несколько десятилетий спустя я записал беседу с Эдвардом Сайдом в Нью-Йорке. Мы согласились с тем, что для двадцатого столетия определяющим стал 1917 год. Для меня эпохальным событием была Русская революция[6], для него Декларация Бальфура. Коллапс первой и триумф второй тоже как-то связаны с тем, что произошло в Нью-Йорке и Вашингтоне 11 сентября 2001 года.

Часть I Муллы и еретики

«Великие и могучие империи держатся на религии. Это происходит потому, что суверенную власть может обеспечить только победа, а победа приходит туда, где велика солидарность или имеется единство цели. Сейчас сердца людей объединяет и направляет с Божьей помощью общая религия…»

Ибн-Хальдун (1332–1406), «Мукаддима»

«Если вам снится, что вы занимаетесь гомосексуализмом с молодым человеком, которого вы не знаете, то это знак победы над врагами… однако, если вам снится, что вы занимаетесь любовью с женщиной, когда на самом деле имеете сексуальные отношения с мужчиной, ваши требования к этому мужчине будут удовлетворены, даже если в прошлом он вас унижал… Видеть во сне занятия сексом с каким-нибудь животным есть знак процветания и долгой жизни…»

Ибн-Сирин (634–704)[7], «Большой тасфир снов»

1 Одно атеистическое детство

Я никогда по-настоящему не верил в Бога. Даже самое короткое время и даже в возрасте от шести до десяти лет, когда я был агностиком. Это неверие было инстинктивным. Я был уверен, что вне нас нет ничего, кроме Космоса. Возможно, это происходило оттого, что мне не хватает воображения. В нежные благоухающие жасмином летние ночи, задолго до того, как в мечетях разрешили использовать громкоговорители, достаточно было наслаждаться тишиной, смотреть в мерцающее небо, считать падающие звезды и внезапно проваливаться в сон. Призыв муэдзина ранним утром был похож на будильник с приятным звонком.

Если ты неверующий, у тебя много преимуществ. Когда работавшие в доме слуги, родственники или двоюродные братья грозили мне Божьими карами — «Если ты будешь так делать, Аллах разгневается» или «Если ты не сделаешь этого или того, Аллах накажет тебя», — я никак не реагировал. Ну и пусть гневается и наказывает, бывало, говорил я себе, но Аллах никогда этого не делал, и я думаю, что именно эта пассивность с его стороны и укрепила мою веру в то, что его не существует. Вот вам пример развития в раннем возрасте скептицизма в качестве побочного продукта вульгарного эмпиризма.

Мои родители тоже были неверующими, также неверующим было и большинство их близких друзей. В нашем доме в Лахоре религия не играла почти никакой роли. Конечно, были и те, кто исповедовал ислам, но даже они делали это как-то скромно и без всякой суматохи. Во второй половине прошлого века большая часть образованных мусульман приняла современный способ жизни, они осознали, что организованная религия является анахронизмом. Тем не менее отделаться от старых привычек было трудно: поборники добродетели скромно совершали омовения и возносили пятничные молитвы. Они также ежегодно постились в течение нескольких дней, обычно как раз перед появлением молодого месяца, отмечающего конец священного месяца Рамадана. Я сомневаюсь в том, что в больших городах весь месяц постилось больше четверти населения. Жизнь в кофейнях шла своим чередом. Многие говорили, что постились для того, чтобы получить преимущество при раздаче бесплатной еды, которая скупо выдавалась в конце каждого дня поста в мечетях или на кухнях у богачей. В пригородах цифры были несколько ниже, поскольку работать на открытом воздухе без пищи, а особенно без воды, когда Рамадан совпадает с летними месяцами, очень тяжело. Однако окончание Рамадана праздновали все.