Столкновение цивилизаций - [6]

Упрощенные парадигмы и карты необходимы для человеческого мышления и деятельности. С одной стороны, мы можем ясно формулировать теории или модели и сознательно применять их как ориентиры нашего поведения. С другой стороны, мы можем отрицать необходимость подобных ориентиров и делать вид, что мы действуем в рамках каких-то “объективных” факторов, разбираясь каждый [c.28] раз “по существу”. Однако если примем такую позицию, мы будем обманывать себя. Потому что где-то в глубине нашего сознания сидят скрытые допущения, предубеждения и предрассудки, которые определяют наше восприятие реальности, и наше видение фактов, и наше суждение об их важности и сущности. Нужны явные (эксплицитные) или неявные (имплицитные) модели, которые позволили бы нам:

– систематизировать и обобщать реальность;

– понимать причинные связи между явлениями;

– предчувствовать и, если повезет, предсказывать будущие события;

– отделять важное от неважного;

– показывать, каким путем двигаться, чтобы достичь наших целей.

Любая модель или карта является абстракцией и будет более полезной для одних целей, чем для других. Карта дорог показывает нам, как доехать из пункта А в пункт Б на машине, но она вряд ли поможет нам, если мы летим на самолете, – в таком случае понадобится карта с указанными аэродромами, радиомаяками, летными коридорами и топографией. Однако совсем без карты мы заблудимся. Чем более подробна карта, тем более подробно она отражает реальность. Чрезвычайно подробная карта, однако, не будет полезна для многих целей. Если мы хотим добраться из одного большого города в другой по главной автостраде, нам не нужна будет (и мы сочтем ее запутывающей) карта, на которой приведено много информации, не относящейся к автомобильному транспорту, а главные шоссе будут теряться в паутине второстепенных дорог. С другой стороны, карта, на которой указана только одна автострада, будет ограничивать нас в способности найти альтернативный маршрут в случае крупной автокатастрофы и возникшей после нее “пробки”. Короче говоря, нам нужна карта, которая [c.29] одновременно и отображает, и упрощает реальность таким образом, чтобы это лучше всего подходило нашим целям. К концу “холодной войны” было разработано несколько карт, или парадигм, мировой политики.

Один мир: эйфория и гармония

Одна широко озвученная парадигма была основана на предпосылке, что конец “холодной войны” означал конец широкомасштабного конфликта в глобальной политике и возникновение одного относительно гармоничного мира. Наиболее широко обсуждаемая формулировка этой модели – тезис о “конце истории”, выдвинутый Фрэнсисом Фукуямой ** . “Видимо, мы становимся свидетелями, – утверждал Фукуяма, – конца истории как таковой: это означает конечную точку идеологической эволюции человечества и универсализацию западной либеральной демократии как конечной формы человеческого правления. Конечно же, кое-где в третьем мире могут иметь место конфликты, но глобальный конфликт позади, и не только в Европе. Именно в неевропейском мире произошли огромные изменения, в первую очередь в Китае и Советском Союзе. Война идей подошла к концу. Поборники марксизма-ленинизма могут по-прежнему встречаться в местах типа Манагуа, Пхеньяна и Кембриджа с Массачусетсом, но победу с триумфом одержала всемирная либеральная демократия. Будущее посвящено не великим битвам за идеи, но скорее решению приземленных экономических и технических проблем. И все это будет достаточно скучно” 6 .

Это предвкушение эйфории было широко распространено. Политики и выдающиеся представители интеллигенции [c.30] развивали подобные взгляды. Берлинская стена была разрушена, коммунистические режимы рухнули, ООН суждено было приобрести новую важность, и бывшие соперники времен “холодной войны” стали вовлекаться в “партнерство” и “великую сделку”, и актуальными стали миролюбие и миротворчество. Президент ведущей державы мира заявил о “новом мировом порядке”; президент ведущего, пожалуй, университета в мире наложил вето на назначение профессора по курсу обеспечения безопасности, потому что нужда в этом отпала: “Аллилуйя! Мы больше не проходим войну, потому что войны больше нет”.

Момент эйфории по окончании “холодной войны” породил иллюзию гармонии, и вскоре оказалось, что это была именно иллюзия. Мир стал другим по сравнению с началом 90-х годов, но не обязательно более мирным. Изменения были неизбежными; прогресс – нет. Подобные иллюзии гармонии ненадолго расцветали в конце каждого крупного конфликта в двадцатом веке. Первая Мировая война была “войной, которая положит конец войнам” и установит демократию в мире. Вторая Мировая война должна была, как выразился Франклин Рузвельт, “покончить с системой односторонних действий, взаимоисключающих альянсов и других средств для достижения цели, которые применялись в течение столетий – и никогда не давали результатов”. Вместо этого нам нужно создать “всеобщую организацию миролюбивых наций” и заложить базу “долговременной структуры мира” 7 . Первая Мировая война, однако породила коммунизм, фашизм и повернула вспять длившееся столетие движение к демократии. Вторая Мировая война породила “холодную войну”, ставшую по-настоящему глобальной.