Столица на костях. Величие и проклятие Петербурга - [93]

В этом месте я позволю себе привести одну старую историю…

Одна очень старая история

Глухая ночь на 24 сентября 1792 года выдалась ненастной. Луна ныряла между туч, ее чаще всего не было видно. Было очень темно, холодно не по сезону; то начинал лить, то останавливался дождь. С моря порывами дул ветер, усиливался к ночи. Ветер гнал воду из Финского залива, течение Невы замедлилось, и всерьез ждали наводнения.

Вечером этого дня пожилой чиновник 12-го класса Николай Сергеевич Петров пошел в гости к старинному приятелю, фонарщику Сидоркину.

Чтобы прослужить всю жизнь и в 53 года остаться чиновником 12-го класса, нужно было быть еле грамотным, никаких особенных талантов не проявлять и к тому же не иметь никаких покровителей и «сильных» родственников. Из чего следует сделать вывод, что был Петров человеком совершенно заурядным и принадлежал к самым низам петербургского населения. Наверное, еще его родители озаботились дать сыну какое-никакое образование, на уровне хотя бы элементарной грамотности, и «поклонились» от своих возможностей какому-то значительному лицу. Впрочем, кто были родители Петрова, мы не знаем, и все это — чистейшей воды домыслы (хотя, с большой степенью вероятности, примерно так и было). Во всяком случае, Петров прослужил всю жизнь в городском муниципалитете, и при том не сделал совершенно никакой карьеры.

О простонародном происхождении говорят и фамилия Петров, и тесная дружба с фонарщиком — человеком вообще не из чиновного мира, рядовым городским мещанином. В те времена городские власти нанимали на каждые 20 фонарей по фонарщику, который должен был зажигать их вечером, тушить утром, поддерживать в рабочем состоянии. Наверное, Петров и Сидоркин происходили из одной среды и хорошо понимали друг друга.

В этот вечер Петров пришел в гости к Сидоркину — тот нанимал квартиру в Гавани; наверное, эту квартиру тоже давали ему городские власти. Скорее всего, он с самого начала хотел уговорить товарища переночевать у себя — сам Петров жил на Выборгской стороне, в собственном доме. Выборгская сторона ведь повыше, мелкие наводнения, когда вода поднимается меньше чем на сажень, ей не страшны.

Можно сделать множество предположений, почему товарищи не сразу отправились на Выборгскую сторону: заговорились; заигрались в карты; выжидали, не стихнет ли ветер с Финского залива. Скажем откровенно — мы не знаем всех этих причин; мы можем только предполагать, о чем думали друзья и почему они вышли так поздно.

Во всяком случае, ветер не стих, вода прибывала, волны глухо колотились в камни набережной, и товарищи, от греха подальше, глухой ночью двинулись на Выборгскую. В котором часу, они и сами не знали, потому что наручных часов в то время не существовало. Позже Сидоркин покажет, что стояла вторая половина ночи — наверное, друзья определяли это по своему состоянию и по положению луны на небе.

Более точно определили время солдаты, несшие караул в Адмиралтействе. Напомню, что тогда Адмиралтейство еще не было чисто управленческим, чиновничьим учреждением. В огромном четырехугольнике, огражденном глухой высокой стеной, строили корабли, спускали их в Неву тут же, в пределах видимости из окон Зимнего дворца, напротив здания Двенадцати коллегий и Меншиковского дворца.

Солдаты слышали дикие крики примерно в два часа пополуночи, но им и в голову не пришло сойти с караула, выйти на площадь и посмотреть, в чем дело. Да и мало ли кого убивают или грабят в городе… Главное — служба. А может быть, у солдат были и другие соображения ни в коем случае не выходить из-за стен.

Наутро полиция обнаружила труп Николая Сергеевича Петрова — почти у самых стен Адмиралтейства; примерно там, где сейчас стоит памятник Пржевальскому.

Что характерно, ночью полиция решительно ничего не слышала и до утра о происшедшем не узнала… при том, что крики раздавались в самом центре города, в нескольких сотнях шагов от Зимнего дворца.

Предположений здесь может быть два. Первое состоит в том, что такая уж она была эффективная, надежная, эта петербургская полиция. Второе предположение построено на том, что полиция сознательно не совалась по ночам… по крайней мере, в некоторые места города вполне определенно не совалась. Как мы увидим, не исключено, у полиции были на то веские основания.

Во всяком случае, труп нашли утром. Николай Сергеевич лежал лицом вниз, как будто вбитый в полужидкую грязь. Все кости были переломаны, как будто его настигли и били дубинами. Когда труп грузили на телегу, он был «как тряпичный», по образному выражению документов того времени. На лице застыло выражение крайнего ужаса.

Кто этот мертвец, у кого был и от кого шел, установить оказалось предельно просто. Труднее было получить связные показания от Сидоркина, хотя он-то остался живехонек. Михаила Сидоркина нашли на дороге за первой рогаткой, верстах в 10 от места происшествия. Судя по всему, он так и бежал, так и мчался сквозь ненастье, пока не свалился. Солдаты у «рогатки» подняли неизвестного, влили спиртного, потребовали рассказать, «кто таков». Он отбивался, пока не понял, что перед ним солдаты, пытался что-то произнести, но сказать все равно ничего не мог — лишился языка. Петрова Сидоркин опознал, закрыл руками лицо и затрясся при виде трупа.