Столетний старец, или Два Беренгельда - [6]

Каждое утро они с волнением ждут моего рассказа о том, как отец провел ночь; среди них нет ни одного, кто бы вечером ни сходил в церковь Нотр-Дам де Бонсекур и не помолился бы Святой Деве, прося ее ниспослать исцеление их хозяину. Они упросили кюре не звонить к обедне в церковный колокол, и каждое воскресенье сами обходят дома прихожан, сообщая им о начале службы.

Когда отцу становится немного легче, я тотчас бегу на фабрику сообщить этим людям радостную новость, и они в восторге целуют край моего платья! Они даже собрали солидное вознаграждение, дабы отдать его тому, кто вылечит их благодетеля!.. Но боюсь, что взявшийся лечить его, не возьмет этих денег…

Когда Фанни произносила эти слова, глаза ее сияли от восторга, словно перед ней воистину предстал чародей, пообещавший спасти отца. Затем взор девушки обратился к небу, отчего генерал решил, что, видимо, дело не обошлось без вмешательства божественного провидения. Самоотверженность Фанни была красноречивей любых свидетельств; можно было с уверенностью сказать, что если провидение окажется бессильным перед зловещим недугом, то она без колебаний последует за отцом в могилу.

В эту минуту до слуха генерала донесся легкий шум, и он заметил, как Фанни мгновенно повернула голову в сторону Дыры Граммона, откуда исходил звук. Впрочем, девушка не порывалась уйти, хотя на лице ее и появилось озабоченное выражение. Окинув внимательным взором холм, она продолжила свой рассказ:

— Надеюсь, генерал, мне удалось убедить вас, что мною движет только дочерний долг. И если бы не тяжкое испытание, омрачившее мою жизнь, то уверяю вас, я бы ни за что не рискнула отправиться в столь поздний час в эти пустынные места. Сердце мое переполнено любви к отцу, и зрелище горячо любимого родного человека, мучимого тяжким недугом, заставляет его горестно трепетать. Ради того чтобы избавить отца от страшной болезни, я и хожу ночью в долину Шера.

Около двух недель назад один из фабричных работников отозвал меня в сторону и рассказал, что недавно он встретил в округе некое существо… Надеюсь, генерал, вы разрешите мне так называть спасителя моего отца: я поклялась никому не открывать ни имени его, ни возраста. Излечение отца, а значит, и жизнь его полностью зависят от этого создания. Я дала слово добровольно, — с достоинством произнесла девушка, — а значит, сдержу его, чего бы мне это ни стоило.

Так вот, по словам работника, это существо некогда вылечило столь же тяжелого больного, причем весьма необычным способом, чему он и был свидетелем. И сейчас он был уверен, что если бы оно пожелало, то непременно бы вылечило моего отца.

Работник привел меня туда, где, по его словам, обитало это необычное создание. Я напрасно прождала его три вечера, но вот на четвертый вечер в конце улицы возник зловещий силуэт. Забыв обо всем, я бросилась к нему и стала умолять помочь отцу. Мои мольбы смягчили его. Он пообещал мне вылечить отца, но сказал, что некие печальные обстоятельства вынуждают его скрываться от людей, и… В общем, я обещала все, что он от меня потребовал…

Последние слова девушка произнесла с таким благоговением, что сразу сделалось ясно, какую важность придавала она выполнению обещания, данного таинственному незнакомцу.

— Уже десять вечеров, — продолжала она, — я прихожу сюда за спасительным питьем, успокаивающим боли отца. Человек этот не видел больного, но по моим рассказам сразу понял, о каком недуге идет речь. И вот в течение этих десяти дней в состоянии отца происходят перемены к лучшему: боль его утихла, он стал спать по ночам, иногда спит двенадцать часов кряду. Он начал есть, у него прекратился бред. Порой мне даже кажется, что теперь моему рассудку угрожает безумие, но уже не от горя, а от счастья. Сегодняшний день почти для половины города стал настоящим праздником: отец встал с постели и отправился на фабрику… Увидев вновь своих работников, он плакал от радости; наблюдая за тем, как они трудятся, он от волнения зарыдал еще сильнее. Никто из видевших эту трогательную картину не мог сдержать слез умиления. Завтра, генерал, отец будет вне опасности… ибо вчера этот человек сказал мне, что сегодня я иду к нему за целебным питьем в последний раз: больной исцелился от своей ужасной болезни…

При словах «в последний раз» Беренгельд вздрогнул.

— Хотя в глубине души, — вздохнула Фанни, — я сомневаюсь, что выздоровление может быть таким стремительным, и опасаюсь, как бы через непродолжительное время болезнь вновь не сразила отца.

Она умолкла, с удивлением глядя на генерала: на лице последнего был написан неподдельный ужас.

Рассказ девушки погрузил Беренгельда в глубокую задумчивость; после долгого молчания он воскликнул:

— И этот человек похож на меня!

— Я же сказала вам…

— Ах, Фанни! Вы так молоды, что просто не можете себе представить, какой опасности подвергаете свою жизнь! Если мои догадки верны, то можете быть уверены — отец ваш выздоровел… Я знаю этого старика!

С удивлением, смешанным с любопытством, девушка взирала на генерала. Тот же продолжал:

— Молю вас, возвращайтесь в город, не ходите в Дыру Граммона, где вас ожидает верная смерть!