Столешники дяди Гиляя - [51]

Было интересно наблюдать, с какой легкостью и непринужденностью создавал этот даровитый молодой журналист свои статьи для газет, его удивительное умение останавливать внимание читателя на наиболее злободневных событиях и явлениях. Владимир Алексеевич внимательно следил за работой «Олегушки». Вернувшись в Столешники с какого-нибудь заседания, усаживался в уголке столовой и начинал быстро писать в блокноте своим четким, размашистым почерком.

— Только так и надо работать, только так и пишет настоящий журналист, — не раз приходилось слышать от Гиляровского.

Много незабываемых, не тускнеющих от времени подробностей осталось в памяти о том, как Леонидов бывал в Столешниках, как вместе с Морозовым и Гиляровским жил летом на даче. Там они играли в теннис, крокет, купались в Москве-реке, ходили по грибы и на этюды с А. М. Герасимовым, страстно любившим подмосковные места. Они любили посидеть на ступеньках террасы, часами разговаривали, забавлялись с очередной Жучкой, Полканом или Шариком — дворовыми псами, каждое лето появлявшимися здесь.

Довольно часто на бегу заглядывал Леонидов в Столешники и после смерти Владимира Алексеевича. Сидя около его опустевшего рабочего стола, он вспоминал дни своей литературной молодости, вспоминал, как они читали вместе Гоголя, Пушкина, Алексея Толстого, как писались первые газетные статьи и заметки.

— Удивительнейший человек был дядя Гиляй!.. Много он мне, да и многим другим, дал от щедрот своего сердца, много в нем было теплоты! — не раз приходилось слышать от Леонидова.

— Умнющий рязанец, на три аршина под собой сквозь землю видит, — говорила о Николае Ивановиче Морозове Екатерина Яковлевна Суркова. Этот молодой парнишка, попросту Коля, как его называли в Столешниках, ловкий на все руки, готовый всегда помочь, приехал в Москву из Рязанской губернии и был случайно найден Гиляровским в каком-то захудалом третьеразрядном трактирчике в районе Сретенки, где его приучали «к делу», заставляя мыть грязную посуду, разносить чайники с кипятком и т. д. Гиляровский ввел Морозова в круг семьи, усиленно начал таскать с собой по разнообразным газетным делам.

Светловолосый шатен с умными глазами, Морозов быстро освоился в Столешниках, которые стали для него родным домом, начал жадно поглощать книги. Он фанатически, неотступно следовал за Гиляровским, был крепко к нему привязан, выполнял его поручения и очень скоро стал числиться его «личным секретарем».

Николай Иванович Морозов быстро сдружился с членами семьи Гиляровского, особенно с дочерью писателя Надюшей, тогда гимназисткой первой женской гимназии на Страстной площади. Он стал в семье нужнейшим, необходимейшим человеком. Стремительный, точный, собранный, он выполнял самые различные поручения Владимира Алексеевича. Николай Иванович всегда был готов сделать то, что нужно было в данный момент Гиляровскому, — ехал по делам в редакции, отправлялся на окраину Москвы для расследования какого-нибудь запутанного события, помогал в беседе с неожиданно вторгшимся посетителем.

Коля Морозов всегда был готов сопровождать Гиляровского. Он никогда не спрашивал: «Куда?», а только говорил: «Я готов!» — и отправлялся с Владимиром Алексеевичем в любую поездку: в подмосковные места для изучения легендарных похождений разбойника Чуркина или для обследования мест, где пронесся страшный ураган 1904 года, на «мокрое» дело на Хитровом рынке, на репетицию в Художественный театр, на беседу с Вл. И. Немировичем-Данченко или с К. С. Станиславским.

Характерной чертой Николая Ивановича Морозова было врожденное уменье подойти к людям, завязать с ними дружеские отношения, понять наиболее определяющие стороны их характера.

Владимир Алексеевич разглядел в Николае Ивановиче Морозове литературное дарование, и тот вскоре после появления в Столешниках начал писать стихи, очерки.

Литературное дарование Морозова особенно окрепло, когда он был призван для отбывания военной службы. Впоследствии впечатления военной службы дали ему материал для целой книги. Морозов много печатался, подписываясь псевдонимом «Н. Столешников», преимущественно в периодике, и быстро стал на самостоятельные «литературные ноги». Гиляровский всячески поощрял и благословлял своего молодого друга, искренне радовался расцвету его способностей. Владимир Алексеевич горячо привязался к Николаю Ивановичу Морозову, который был ему необходим во всякое время дня и даже ночи.

Война 1914 года оторвала Морозова от Столешников, и эта разлука глубоко переживалась обоими. Морозов часто писал с фронта. Владимир Алексеевич внимательно следил за его заметками во фронтовой печати.

— Это мне лишь немного восполняет отсутствие Коли, — говорил часто Гиляровский.

Последние годы, проведенные Морозовым в Москве, около Гиляровского, были годами теснейшей близости этих людей.

В своей небольшой книжечке «Сорок лет с Гиляровским» Морозов рассказал о дружбе с Владимиром Алексеевичем.

10. Сарынь на кичку!

— Сарынь на кичку! — этим возгласом встретил в прихожей Николай Дмитриевич Телешов вышедшего на звонок Гиляровского.

— Сарынь — это наша ватага, Гиляй! А ты, как знаток Поволжья, уж обязательно на кичке или около нее, — добавил Евгений Николаевич Чириков, любивший волжские выражения и понимавший в них толк.